— А перед крепостью что? Есть ли там слободка? — снова взволновался он.
— Есть. Вроде села, — большая, красивая.
— И вправду Сечь! — Старик засуетился, заспешил и снова схватил узловатой рукой паренька за плечо. — Тогда пошли быстрее! Не мешкай! Пошли!.. Чтобы до захода солнца там быть…
Яцько подтянул лямку торбы, которая свисала чуть ли не до пят, стукнул клюкой по звонкой мёрзлой земле, и они рысцой стали спускаться с горы.
2
Корней Метелица, высокий, дородный запорожец с длинным седым оселедцем[1] и золотой серёжкой в правом ухе, отбивался сразу от троих — Секача, Товкача и Арсена Звенигоры. В каждой руке он держал по сабле и орудовал ими так умело, что молодцы, хотя и наседали на старого, с опаской поглядывали на синевато-стальные молнии сабель знаменитого на все Запорожье рубаки. Даром что это только игра: одно неосторожное движение — и острое лезвие рассечёт руку до кости, скользнёт по темени.
Низкое зимнее солнце склонилось на запад, за высокие, с дубовым частоколом, валы крепости и слепило нападающих. Хитрый Метелица намеренно ставил своих молодых противников в невыгодные условия. В бою все имеет значение: и умение выбрать время для нападения, и отступление, если понадобится, и обманный выпад, что подводит врага под удар, и местность использовать, и освещение. Всем этим старый казачина пользовался с непревзойденной находчивостью, к тому же ещё подтрунивал над своими учениками.
— Секачик, подтяни штаны, не то потеряешь! Какой же из тебя, к чертям, казак будет без штанов? Да очкур завяжи покрепче!
Под смех и гогот толпы казаков Секач поддёрнул левой рукой широкие красные шаровары и, разъярённый, свирепо бросился вперёд. Но мощный удар сразу охладил его пыл: сабля вылетела из руки и с лязгом покатилась по земле. Секач в растерянности остановился и стал скрести грубыми пальцами выбритый до блеска затылок.
А Метелица спуску не давал:
— Эй, Товкачик, чего разомлел, как линь в ушице? Вертись быстрее, сучий сын! Будь казаком, а не квашнёй с тестом! — гаркнул он и плашмя огрел саблей по широкой спине неповоротливого крепыша.
Тот споткнулся, как спутанный конь, сплюнул и, вытирая рукавом вспотевший лоб, вышел из круга.
Остался один Звенигора.
Метелица сразу посерьёзнел. Отбросил саблю, что держал в левой руке. На изборождённом морщинами и шрамами лице обрисовались синие жилы. По всему видно, что с этим противником он считается.
В толпе тоже стал утихать шум: только теперь начиналась настоящая игра.
Звенигора с ходу ринулся в наступление — от его удара веером брызнули с сабель голубые искры.
Высокий, статный, с темно-русым кучерявым чубом, а не с оселедцем, характерным для запорожцев, он распалился от боя. Худощавое смуглое лицо покрылось мелкими бусинками пота. Темно-серые глаза под выразительными размашистыми бровями блестели от восторга.
Сабли не останавливались ни на миг, под ногами бойцов гудела потрескавшаяся от мороза земля.
Звенигоре хотелось каким-нибудь сильным или хитроумным ударом обезоружить Метелицу или загнать в проход меж хатами, что также означало бы для старого поражение. Он не обращал внимания на то, что его синего сукна жилетка в двух местах рассечена насквозь, а левый рукав белой сорочки алеет выше локтя от горячей крови, — нажимал так, что Метелица вынужден был отступать.
— Ишь, сатана, какой рьяный! — беззлобно басил он: видно, любил молодого казака. — Ну, ну, давай, сынку! Пощекочи бока старому медведю! Но и сам остерегись. Хоть и молод ты и быстр, да Метелицу не просто одолеть!.. Ого-о, я вижу, ты не в шутку задумал пузо мне проткнуть! Побойся бога, хлопец!.. Я ещё хочу осушить добрый ковш, а глядишь, и два горилки. А если сделаешь в грешном чреве дырку, то мне останется только слюну глотать, когда другие пить будут…
Дородный Метелица ловко отбил саблю своего молодого противника, которая опасно приблизилась к его действительно солидному животу. Звенигора отступил на несколько шагов, перевёл дыхание, затем снова пошёл в наступление и прижал старого к самому куреню с крышей из камыша.
Зрители заволновались. Молодые казаки криками и свистом начали подбадривать Звенигору:
— Давай, Арсен! Жми его!
— Выпусти деду Метелице бочонок крови! Это ему не повредит, старому черту, меньше к молодицам будет лазить!
— И вправду! Его не опередишь!