- А ты что за птица?
- О, стонадцать дзяблов!27 Он еще спрашивает! Здесь каждый знает пана Спыхальского... Потомственного шляхтича! Я был войсковым товарищем маршалка28 Яблоновского, проше пана! А какой-то хлоп смеет называть меня птицей! Га?!
- Ну и что с того, что ты войсковой приятель маршалка Яблоновского? Невелика цаца! А я вот Гервасий Квочка... Слыхал?
- Не приходилось, проше пана, - на минуту смутился пан Спыхальский.
- То-то и оно! Ты про меня не слыхал, а я про тебя не слыхал. Не знаешь, что за человек перед тобой, а кричишь! Негоже так, пан.
- Так, проше, кто же вы будете?
- Бывший холоп твоего любимого маршалка Яблоновского, чтоб его гром сразил! Потом вольный крестьянин, хлебороб, так как бежал я из Закопаного на свободные земли... Теперь и ты и я - рабы турка Гамида. Выходит, мы одного поля ягоды... Так что не важничай, пан, а ложись рядом в эту берлогу и спи, если хочешь спать. А нет - ложись там, где стоишь, и не мешай людям сил набираться.
- О матка боска! - подскочил пан Спыхальский. - То пан есть земляк? Из Закопаного? Что же пан сразу не сказал? Прошу прощения, пан Квочка. Что нового в Закопаном?
- Как давно пан оттуда?
- Уже два года.
- А я - четыре... Так что пан мало от меня узнает про своего маршалка... Разве что пану интересно послушать, как я с товарищами когда-то отдубасил пана маршалка розгами...
- О! Как то было?
- А так. Надумал я с друзьями бежать в степи. Но не хотелось расставаться с паном не попрощавшись. Надо вам сказать, с ним была у меня сердечная дружба: он частенько гладил мою холопскую спину плетьми, а я пускал иногда на его стога и скирды красного петуха. Как раз случилось так, что должок за мной оставался. Как же уйти от пана, не рассчитавшись с ним? Вот я и подговорил хлопцев подстеречь пана. Встретили мы его у самой Матвеевой пасеки. Пан Спыхальский помнит тот лесок в долине, что по дороге из Закопаного к хутору Круглик?
- О так! Разве можно забыть то райское место? Во всем Прикарпатье, наверное, не найти красивее. Самой природой, проше пана, оно создано для любви...
- Вот то-то и оно, так же думал и пан маршалэк. И не только думал, но и был влюблен там в женку одного шляхтича, что жил вблизи Закопаного. Вот мы и подстерегли его, когда он к ней ехал верхом. Один схватил коня, придержал, а я с товарищем стянул ясновельможного пана на землю, содрал с него штаны, положил голым пузом на муравейник, а с другой стороны хорошенько всыпал березовой каши...
- Сто дзяблов! Мерзавец! - возмущенно воскликнул пан Спыхальский. Как же ты посмел издеваться над паном маршалком? Над потомственным шляхтичем! Да за это тебя, хлопа неотесанного, повесить мало! Изрубить на мелкие куски! Подумать только - не как-нибудь, а на муравейник... Да еще и березовыми прутьями!.. Как простого хлопа...
Все проснулись и слушали, как с чувством ругался разгневанный и оскорбленный за своего сюзерена шляхтич. Звенигоре было смешно: пан Спыхальский явно забывал, что сейчас он не потомственный шляхтич, а раб.
Гервасий Квочка тоже усмехнулся в бороду. Было заметно, что его забавлял этот разговор.
- Но я же только возвращал долг, милостивый пан, - сказал он спокойно. - Сам господь бог завещал не оставлять неоплаченными долгов наших... А еще завещал он отплачивать око за око и зуб за зуб...
- Не в меру ты мудр, пан Квочка! - сердито выкрикнул Спыхальский. Пана маршалка - и вдруг на муравейник! Гром на твою голову! Чтоб тебя болячка задавила, разбойник паскудный! На кол тебя посадить бы, негодяя, чтобы знал, как потешаться над ясновельможным паном!
Он сыпал проклятия, ругань и чуть было не бросился с кулаками на крестьянина. Гремя кандалами, свирепо таращил глаза, дергал себя за встопорщенный рыжий ус.
Вдруг он замолк. В глазах промелькнуло недоумение. Спросил тихо:
- Ну, а чем же кончилась та печальная история?
- Чем надо, - степенно ответил Квочка. - Отдубасили мы пана на славу, натянули штаны и посадили на коня...
- Как же он сел?
- А он не сел - лег животом на седло, так и поехал.
- Холера ясна! Нет, стоило б поглядеть такую картину... Ну, а та женка, пан Квочка, кто она? Вы видели ее? Это, случаем, не пани Зося, супруга пана Ястржембского из Залещиков?
- Нет, пан Мартын...
- Ты знаешь, как меня звать? - поразился Спыхальский. - Дзябол! Откуда?
- Как же! До сих пор помню все кодло пана маршалка.
- Но, но, не забывайся, с кем говоришь! - напыжился пан Спыхальский. Отвечай на вопрос!
- Я и отвечаю: нет, пан Мартын. К пани Зосе, как все знают, наведывались вы.
- Кгм... кгм... - закашлялся пан Мартын.
- А пан маршалэк увлекался женкой пана Мартына...
- Цо? - подскочил пан Спыхальский.
Даже в тусклом свете свечи было видно, как покраснело его лицо, а глаза полезли на лоб. Ошалевшим взором он обвел подземелье. Несмотря на страшный, даже трагичный вид его, невольники не могли удержаться от громкого хохота.
- Цо ты сказал? - растерянно переспросил пан Спыхальский. - Неужто пани Вандзя...
- Про это тоже все знали, кроме пана.
Пан Спыхальский стиснул кулаки.
- Ты можешь дать мне слово чести? Хотя какое слово чести у хлопа... Ты можешь поклясться, что это правда?
- Как перед богом.
- Проклятье! - воскликнул несчастный пан Спыхальский и стукнул закованными руками по каменной стене. - Проклятье! На кого же она меня променяла? Меня! Самсона! Геркулеса! На эту хилую дохлятину! На холодного гадкого змея!.. Тьфу!.. А пан маршалэк! Как он всегда был добр и ласков ко мне! Теперь понятно почему. О Езус, помоги мне вырваться из этой турецкой земли, и ты содрогнешься от мести, какую придумает пан Мартын!..
Он вдруг замолк и сел на пол. Бессмысленным взглядом уставился в угол, не обращая внимания на шум и смех, что звучали вокруг.
- Хватит вам зубы скалить! - прикрикнул Звенигора. - Гаси свечку! Спать пора. И ты, пан Мартын, ложись. Нашел время ревность разводить...
Спыхальский взглянул на казака, но ничего не ответил. Сидел молча, как окаменел. Постепенно в подземелье затих шум. Новоприбывшие невольники потеснились, чтобы дать место старожилам, которые с оханьем и руганью укладывались, утомленные работой за день, на тухлую, вонючую солому. Кто-то дунул на свечку, и сразу настала непроглядная тьма.
2
Рано утром надсмотрщики выгнали всех во двор. Было холодно и туманно. Невольники поднимали воротники, кутались в свои лохмотья, а новички - в еще не выношенную одежду, которая тоже пропускала пронизывающий холод.