Луна еще не взошла, и холодное зимнее небо серым колпаком опускалось сверху.
У Звенигоры затекли завязанные ноги и руки. Вонючая тряпка не давала дышать. Он старался вытолкнуть ее изо рта языком, но только наглотался шерсти.
Дороге, казалось, не было конца. Около полуночи остановились в редком кустарнике. Чернобай пропал в темноте и вскоре возвратился в сопровождении всадника, в котором Звенигора узнал татарина.
- Езжайте за нами, - приказал Чернобай парням, а сам с татарином поехал впереди.
Они спустились в глубокий овраг, где горел костер. По склонам паслись стреноженные кони. На холодной, промерзшей земле сидели и лежали люди захваченные в полон мужчины, женщины, подростки. Возле них с обнаженными кривыми саблями ходили татары-часовые.
Заметив прибывших, от костра поднялись двое, придержали коней у Чернобая и сопровождавшего его татарина.
- Али, - обратился к нему Чернобай, - смотри товар, у меня времени мало.
С этими словами он кивнул парням, чтобы сняли с коней девушек. Бледные от страха и переживаний, они испуганно смотрели на татарина, который зацокал языком и расплылся в радостной улыбке.
- Ай-вай! Якши! Дуже допре! - путал он татарские и украинские слова. Якши ханум!13 Ага14 знает толк! Недаром моя делал такой опасный поход. Будет чем продавать в Кафу!15
Он подошел к девушкам, грязными пальцами поднимал их подбородки и, цокая языком, заглядывал в глаза. Несчастные онемели от страха, вздрагивали от омерзения, но Али не обращал на это никакого внимания.
- Ай-вай! Якши ханум, - удовлетворенно повторял он. - Спасибо, мий дорогой труже, спасибо, ага Петро!
- Товар для ханского гарема, - сказал Чернобай. - Плати деньги, Али!
Покрытое оспой лицо татарина сразу стало суровым, непроницаемым. Глаза сузились.
- Сколько?
- По полторы тысячи цехинов!16
Али проглотил слюну, словно подавился.
- По пятьсот.
Чернобай отрицательно покачал головой.
- По шестьсот. - Али облизал языком пересохшие на морозе губы.
- Ты выручишь по три тысячи, Али. Я знаю. Таких девчат еще никогда не продавали ни в Кафе, ни в самом Стамбуле. Они стоят больше, чем все твои невольники. - Чернобай скосил глаза в ту сторону, где ясырь. Мне они тоже не даром достались...
- Знаю, каждый охотник, выходя на охоту, рискует... Но денег ты за них не платил.
- Не стоила б овчинка выделки... Так какое твое последнее слово?
- По восемьсот - и ни цехина больше!
- Хорошо, - согласился Чернобай. - Но в случае опасности... сам понимаешь, они должны навек замолкнуть. Я рискую головой!
- Зачем такая разговор! - обиделся Али. - Не маленькая я, знаю. Удар саблей - башка с плечей!
Из-под полы засаленного тулупа достал мошну, отсчитал деньги, потом кивнул на Звенигору:
- А этого за сколько?
- Этот не продается, - сердито ответил Чернобай.
- Жаль. Видно, крепкая казак. Дуже допре работника могла стать. Бакшиш за него дала бы большой! Может, продашь?
Чернобаевы парни переглянулись. Один из них крякнул, очевидно желая что-то сказать. Но Чернобай поспешно отрезал:
- Нет, он мне самому нужен. Прощай, мурза. Наш договор остается в силе?
- Конечна. Моя думает, будут еще на Украине красивые девчата? - Али хихикнул. - Прощай, ага Петро! Пусть бережет тебя аллах!
Чернобай вскочил на коня, еще раз махнул рукой, прощаясь с Али, и небольшой отряд из пяти всадников нырнул в темноту.
6
Промерзшая земля звонко гудела под копытами коней. Шелестел колючий обледеневший бурьян. Щербатый месяц раскачивался посреди неба, словно пьяный, и казалось, вот-вот сорвется и трахнется лысиной об крутой холм. И тогда настанет тьма.
Звенигора знал, что не месяц качается, а он сам колышется в седле. Тело совсем занемело. Туго связанные руки и ноги затекли, он перестал их чувствовать. Жесткий кляп ободрал ему и язык и рот, приходилось глотать собственную солоноватую кровь. Нестерпимо хотелось пить.
Его везли на смерть. Он знал об этом. Но где произойдет казнь и какую лютую смерть придумал Чернобай, его уже не интересовало. Лишь бы скорее все кончилось...
У высокого кургана, что виднелся на фоне синего неба, Чернобай остановился.
- Митрофан, на вершине много камней... Пойди принеси каменюку для этого байстрюка. Да не мешкай! - Парень бросился к кургану, а Чернобай обратился к Звенигоре: - Только не думай, чертово отродье, что мы тебя утопим. Нет, голубчик, это была бы слишком легкая смерть для такого... Мы посадим тебя на кол и подождем, пока он вылезет у тебя через горло... Вот какой смертью помрешь, голубчик!.. Зато и на том свете закажешь всем за тридевять земель обходить Чернобая!.. А потом привяжем тебе на шею камень и кинем в озеро, на корм карасям. Чтоб и следов не осталось!.. Ну как? Нравится?.. Нет?.. То-то же!
Он говорил бы и дольше, так как картины предстоящих мук врага доставляли ему удовольствие, но парень вернулся с камнем, и отряд тронулся дальше.
Через час они выехали на торную дорогу.
- Скоро озеро, хлопцы, - сказал Чернобай. - Еще верст пять...
Вдруг он замолк и начал прислушиваться.
- Вы ничего не слышите?
Все остановились.
- Будто всадник скачет, - неуверенно произнес долговязый Митрофан.
- Не будто, а действительно всадник, - подтвердил другой парень, в белом башлыке. - О-о, слышите? Приближается сюда... Кажись, один.
Вдалеке слышался звонкий топот - конь мчался галопом.
- Кто-то спешит в Чернобаевку, - сказал Чернобай и обратился к тому, кто в башлыке: -Отъезжай с этим за кусты, а мы тут подождем - узнаем, кто это скачет...
Хорь дернул коня Звенигоры и остановился тут же, за кустом.
Топот приближался. Вот показалась темная фигура всадника - он мчался во весь опор. В мертвой тишине ночной степи громко звенела мерзлая дорога.
Заметив на дороге незнакомцев, всадник осадил коня.
- Кто такие? - выдохнул тревожно.
- А ты кто и куда направляешься? - в свою очередь спросил Чернобай.
- Я еду в Чернобаевку.
- К кому?
- К Петру Чернобаю.
- Я и есть Петро Чернобай. Что случилось? Что за спешка? Подъезжай сюда.
Всадник подъехал поближе, пристально вглядываясь в незнакомцев, готовый при малейшей опасности повернуть коня назад.
Но вот Чернобай поднял голову, и месяц осветил его лицо. Из груди всадника вырвался облегченный вздох.