Выбрать главу

Энель Маргио откинулся на резную спинку широкого деревянного кресла торгендамской работы, уставив взгляд куда-то в пустоту, словно краснофигурная ваза в углу с изображением этапов изготовления пергамента интересовала его гораздо больше, чем этот ничтожный нарушитель спокойствия вверенного ему учреждения.

– Мне искренне жаль того времени, которое мы, по нашей наивности и вере в светлое начало человеческое, потратили на ваше обучение! – произнес он наставительным, полным наигранного сожаления тоном.

У Уни все буквально сжалось внутри. Еще вчера работа в архиве казалась ему вечной и незыблемой данностью, которой он всей душою тяготился, умоляя судьбу вытащить его из этого застойного болота. Теперь же его, казалось бы, навсегда устоявшийся мир грозил обрушиться самым позорным и драматическим образом, похоронив под своими обломками великолепные мечты о светлом будущем и блестящей карьере. Вдруг ему страстно захотелось немедленно спрятаться от этого давящего жизненного испытания и в то же время – в диком крике вопросить у Светила: за что, как, почему именно сейчас оно посылает ему столь тяжкую кару?

– Простите, энель Маргио. Я… я не знаю, что сказать. Но я ведь не виноват, просто все так совпало в один день… У меня было поручение от советника императора, очень срочное поручение. Я должен был его выполнить, должен, понимаете? Ну что я мог поделать, если в один день! – Уни ясно ощутил, как плотный ком подкатывает к его горлу и, если все так продолжится и дальше, он самым позорным образом разрыдается, полностью утопив свою и без того растоптанную в прах репутацию.

– Не понял. Что ты там несешь? Какой еще советник?! – от внезапного волнения энель Маргио, похоже, враз потерял остатки учтивости и подскочил с кресла. Он стал похож на жирного, разомлевшего кота, как если бы того в ходе очередной игры с мышкой ужалила змея.

– Манелий Ронко попросил меня подготовить один очень важный документ, – тихо произнес Уни, смутно понимая, что говорить этого, возможно, и не следовало. Однако был ли у него другой выход в этой ситуации? Обстоятельства, да и собственная глупость, похоже, прочно загнали его в тупик.

– Манелий Ронко… – и Маргио, изогнув спину и взявшись за подбородок, сделал пару шагов в сторону, став похожим на нахохлившуюся птицу, грифа или другого стервятника, в равной степени зловещего и отталкивающего. – И что это должен быть за документ? – гриф резко обернулся к своей жертве.

– Ну… сведения о Вирилане. В общем… Я его сделал, кстати, несмотря ни на что! – тонким голоском последней надежды попытался переиграть судьбу Уни. – То есть можно сказать, что все это было по служебной необходимости…

– Я сам буду судить об этом, понял? – резко оборвал его Маргио. – Ты можешь как-либо доказать свои слова?

Уни возвращался за свитком на совершенно деревянных ногах, но что гораздо хуже – почти совсем не соображая, что делает. Словно в каком-то сне или тумане, окутавшем его разум, он автоматически выполнял действия, продиктованные чужим, подавившим его волю разумом.

«Вот теперь точно конец», – промелькнуло у него в голове после того, как рожденный в сумраке пьяной ночи трактат оказался в руках строгого начальника.

И предчувствие не обмануло. Все эти минуты, пока его не было, Маргио, похоже, пребывал в ничуть не меньшем эмоциональном возбуждении, чем сам Уни. Резко вырвав свиток, смотритель архива раскрыл его движением, похожим на то, каким окруженные врагами воины древности перерезали себе горло. Едва пробежав глазами содержимое, он неторопливо свернул манускрипт и вернулся на свое место с блеском холодной усмешки в глазах.

Маргио вновь откинулся на спинку кресла, его лицо осветилось зловещей улыбкой.