– А он что?
– А что он? Завизжал весь, слюна только не капает. Выругался грязно, его и след простыл. Да не переживай ты так, Уни! Все будет хорошо. Давай лучше отметим твое назначение, – и Барко достал из потаенных запасников шершавый на ощупь кувшин особого «библиотечного» вина.
Этот благородный напиток смотрители чуть ли не веками аккуратно «забывали» где-нибудь в глубине особенно непроходимых полок, так, чтобы лишь далекие потомки смогли найти этот «подарок из прошлого», к вящей радости подросшего поколения архивной братии. Как правило, обнаружение такого вина становилось особым праздником на фоне бедной яркими событиями жизни смотрителей, и тем радостнее было торжество, чем древнее была находка. Старожилы утверждали, что архивная пыль придает вину такую силу, что оно буквально сбивает с ног от одной чашки, а выпивший его первым сможет впитать в себя мудрость тех рукописей, в окружении которых оно было найдено.
Уни сперва пытался было отнекиваться, объясняя, что официально указ о его зачислении в состав посольства еще не вышел и предстоит сложная встреча и собеседование с главой миссии. На это Барко с озорной стариковской искрой в глазах пояснил, что вино особое, найденное аккурат между вириланскими свитками, так что Уни необходимо его выпить, чтобы завершить наконец полный курс обучения этому сложнейшему языку. А если он от сей процедуры откажется, то Барко просто не будет иметь никакого морального права отдать ему рекомендательное письмо для энеля Санери, чтобы у того пропали даже малейшие сомнения относительно познаний его нового подопечного.
Уни захотелось обнять старого учителя, но сделал он это только на прощанье, когда бо́льшая часть кувшина уже перекочевала в его желудок. Барко, как всегда, пил мало, так что Уни вовсе не удивился тому, что редкое по своей крепости вино так долго оставалось нетронутым. В откровенном разговоре старик поведал ему, что увидеть Вирилан было его светлой мечтой, которой он был увлечен с детства, а позже умудрился передать и своему ученику.
– Мы, наверное, и не встретимся с тобой больше! – растроганно сказал Барко напоследок.
– Ну что вы, учитель, вы еще всех нас переживете! И куда бы я ни поехал, где бы я ни был, вы всегда будете со мной, в моих знаниях и моем сердце!
Пожилой смотритель проводил своего преданного ученика до самого выхода.
«А правда, увижу ли я когда-нибудь еще это место? – подумал Уни. – Эх, как знать, лишь одному Солнцу известно».
Он ощущал легкую, но не проходящую грусть и только сейчас стал понимать, как же много хорошего, близкого, своего он оставляет в этих холодных стенах.
– У-уни! Уни! Тебе еще нужно надеть парадную палму и уложить волосы! Ну шевелись уже, хочешь меня осрамить, что ли?
«Да иду уже, иду, – мысленно откликнулся он. Похоже, что вино вдумчиво, но неуклонно делало свою работу. – О животворящие лучи Светила небесного! Я ведь и выпиваю-то от силы пару раз в год, но зато как удачно всегда умудряюсь выбрать момент! Только бы в этот раз избежать скандала!»
Скандала избежать удалось. В присутствии матери Уни держался молодцом, а добравшись до виллы своего будущего начальника, так вообще полностью пришел в себя. Он нежно улыбнулся мраморной статуе дриады у фонтана и приветственно помахал рукой каменным львам, охраняющим вход.
– Интересно, чем их здесь кормят? – вслух озадачился юный дипломат и украдкой почесал за ухом одно из чудовищ. Лев оказался дружелюбным, но прохладным на ощупь, и это окончательно укрепило Уни в мысли, что кормят зверей, судя по всему, неважно.
«Главное – не стать их пищей по результатам собеседования», – подумал он и смело зашагал по просторному коридору навстречу своей судьбе.
А судьба эта, судя по открывшимся вокруг видам, манила совершенно удивительными перспективами. Дом равновельможного советника Онтия Санери представлял собой настоящий склад всяких чужеземных древностей, своего рода уникальное сочетание музея и той части полевого лагеря имперской армии, в которой обычно скапливается военная добыча для последующей дележки между всеми воинами. Впрочем, ни сочными цветными картинами редких художников Мустобрима, ни громадными литыми аринцильскими сосудами размером с быка хозяин помещения делиться ни с кем не собирался. Последние, кстати, по слухам, использовались для того, чтобы аринцильские вожди имели возможность принять теплую, дымящуюся ванну из крови только что убитых врагов. Уни пришла в голову крамольная мысль, а не использует ли сам Санери сей сосуд по прямому назначению? Глупость, конечно, однако будь на его месте Маргио или Форзи, юноша бы точно не удивился.