Как правило, чиновники или просто эстетствующие богатеи обращались в архив, чтобы потом блеснуть эрудицией в очередном докладе, поразить прекрасных дам редкой цитатой в рифмованном послании либо раздобыть копию древнего трактата из серии «Стратегемы для сшибок с варварами и иным врагом», обязательного к хранению в домашней библиотеке для всех образованных мужчин империи. При этом мало кто из них приходил в архив лично – чаще всего дело ограничивалось курьером с соответствующим предписанием, а готовый заказ потом отправлялся прямо на дом. Уни и сам неоднократно исполнял роль посыльного, однако всегда стремился найти в этом светлую сторону – ну, хотя бы возможность лично посетить дома высокородных заказчиков и постичь все тайны их читательского выбора. Это было одним из его немногочисленных козырей в разговорах с друзьями. Ну кто бы мог подумать, что, скажем, мрачно-неприступный Ло Виньяки, секретарь Военной палаты, является тайным поклонником улиньской поэтессы Левии Сюй и собрал у себя полную коллекцию ее лирики о неразделенной любви? Или что удачливый купец Крамат Сегно, красавчик и признанный ловелас, буквально выдоил архив в поисках все новых средств для повышения потенции? Ну а то, что блестящие доклады Лицизия Дорго, одного из любимейших сановников императора, почти наполовину состоят из тщательно подобранных рукой Уни цитат из древних трудов по государственному управлению, так это просто классика жанра.
От всей этой блестящей публики Манелий Ронко отличался прежде всего тем, что в архив всегда приходил сам, от услуг библиографов отказывался наотрез, требовал свитки лично в руки и полного уединения. Уни был единственным счастливчиком, для которого в таких случаях делалось исключение. Прочитав гораздо больше книг, чем требовали его служебные обязанности, юноша мог незамедлительно посоветовать Ронко, где стоит искать ту или иную информацию по книгам практически всех разделов. А читал тот в весьма и весьма странной манере, словно высасывал из свитков нужные знания, не соблюдая очередности глав и порядка листов. Казалось, будто Ронко все время бранится от того, как неправильно записаны интересные ему сведения, и строит где-то внутри себя новый архив, где все разложено по полочкам в совершенно иной, на этот раз уже единственно верной последовательности. Его любопытство простиралось от жизнеописания дальних стран света до рецептов изготовления ядов, от особенностей системы государственного управления в доимперской Герандии до новейших трактатов по архитектуре. Уни как-то пришла в голову мысль, что Ронко чем-то неуловимо похож на него самого, каким он, возможно, при определенных обстоятельствах мог бы стать лет через тридцать. Мог бы? Кто его знает. Если для Ронко все это лишь экстравагантный каприз и еще один вид досуга, то для Уни – единственная работа, на которой он, похоже, весьма прочно увяз после выпуска из столичной академии без каких-либо перспектив продвижения вперед.
– Мой дорогой друг, – начал Ронко в своей изысканной манере, когда они остались наедине, – ты, кажется, уже говорил это мне, но позволь осведомиться еще раз: ты и правда так сильно интересуешься Вириланом, как мне только что настоятельно поведал твой убеленный сединами наставник? Барко тут просто огорошил меня идеей насчет того, что вы с ним – единственные носители вириланского языка в империи.
Ронко, похоже, начисто проигнорировал заботливо пододвинутое к нему кресло и просто уставился на Уни с высоты своего внушительного роста. Его избыточно любезный взгляд казался в то же время необычайно пронзительным из-за красивых, редкой формы глаз, слегка изогнутых и опущенных к переносице, особенно когда их обладатель улыбался и мышцы на его щеках наливались. В такие моменты казалось, что лицо Ронко словно превращается в некую театральную маску, и добрую, и страшную одновременно.
Уни сцепил руки в замок на животе, вдохнул и, наконец, собрался с силами, чтобы ответить стройной и членораздельной фразой:
– Да, все именно так, как вы и сказали. То есть, – поспешил тут же добавить он, – мои познания в этом вопросе носят весьма скромный характер и совершенно не могут быть сравнимы с эрудицией энеля Барко. Это ведь именно он научил меня всему, что знает, показал редкие книги и нужные фрагменты из них. Да что тут говорить, старший смотритель Барко – вот кто главный и единственный знаток Вирилана в империи, ручаюсь вам!
– Я отдаю дань твоей искренней скромности, – Ронко понимающе кивнул и на мгновение прикрыл глаза, – но сейчас меня интересует вовсе не это. А человек, способный составить для императора емкую, но содержательную записку о Вирилане и его жителях, форме правления, обычаях – словом, обо всем, чтобы совершенно не сведущий в данном предмете человек смог за короткое время получить исчерпывающие представления об этой географической загадке, не подвергшись смертельному утомлению в процессе чтения документа. Барко сказал мне, что этим человеком можешь быть только ты.