С середины XVI в. «восточный вопрос» превращается в «восточное направление российской внешней политики»[93]. Присоединение поволжских ханств и присяга Ивану IV ногайского бия Исмаила вывели восточную политику Русского государства на внешний уровень – отношения с независимыми соседними государствами: Османской империей, Персией, Средней Азией. Эти связи могли носить как торгово-экономический, так и военно-стратегический характер. Кроме того, когда речь идет о торгово-экономической составляющей восточной внешней политики Русского государства, рассматривается только один ее уровень. Статус экономически сильного и независимого государства, с монополизированной внешней торговлей, был необходим московскому государю для того, чтобы подтвердить свои политические амбиции и претензии. Иван IV был хорошо осведомлен о планах Римской курии и Священной Римской империи в отношении Русского государства в связи с экспансией османов в Средиземноморье и на Балканах[94]. Политическая обстановка в Европе была такова, что если в первой половине XVI в. участие Русского государства в общеевропейской антиосманской лиге было теоретически возможным, то с присоединением Поволжских ханств наступил новый этап в развитии международных отношений в Центральной и Восточной Европе. Соотношение сил в системе восточноевропейских государств изменилось в пользу Русского государства[95]. В этой связи можно также рассматривать продвижение Ивана IV на Балтику. Задача казалась легко осуществимой собственными силами, без союзников. С удачной реализацией этого плана Московское государство расширяло свою территорию, решало основную экономическую задачу, связанную с балтийско-каспийским транзитом товаров, и, что наиболее важно, приобретало статус сильного и надежного союзника для европейских держав. Неудача Ливонской войны практически не нарушила планов Ивана IV относительно интеграции в европейское сообщество. Скорее наоборот, именно неудача Ливонской кампании подтолкнула московское правительство на официальное сближение с европейскими государствами, и в частности с Римской курией и Священной Римской империей. Я.С. Лурье отмечал, что в конце Ливонской войны борьба за выход к Балтике на дипломатическом уровне должна была вестись против Османской империи[96].
В 1581 г. Иван IV отправил в Европу посланника Истому Шевригина, который должен был предложить императору Рудольфу II, папе Григорию XIII и Венецианской Республике союз против «неверных»[97]. Венецианский посол в Вене А. Бадоэр сообщал сенату Республики, что Иван IV, кроме Шевригина, отправил из Нарвы еще одного посланника в Испанию, к Фердинанду II, с предложением «составить хорошую лигу против турок»[98]. Григорий XIII должен был для осуществления столь заветной для европейцев цели выступить посредником в заключении перемирия с Речью Посполитой[99]. Стоит подчеркнуть, что Иван IV, а впоследствии и его преемник Федор Иоаннович и Борис Годунов воспринимали святейший престол не как религиозный центр, а как авторитетнейшего европейского лидера с помощью, или при поддержке, которого можно было стать равноправным членом «европейской лиги».
Поражение в Ливонской войне не должно было отразиться на международном авторитете Русского государства и его потенциальных возможностях. Поэтому Иван IV смог убедить папского посланника Антонио Поссевино в том, что «мы хотим соединения» с римским понтификом, императором и со всеми другими христианскими государями в антиосманский союз[100]. Возвратившись в Рим, А. Поссевино обосновал новую для европейцев точку зрения на «восточный вопрос», который мог бы быть разрешен силами юго-восточных славян, а Русское государство могло выступить в качестве духовно-политического лидера[101]. В результате рассуждений Поссевино в Римской курии стали склоняться к мысли об отделении в «восточном вопросе» прозелитических от политических мотивов[102]. Было очевидно, что наибольшую выгоду от желания Русского государства вступить в антиосманскую лигу мог получить император, сдерживавший практически в одиночку натиск османов[103]. Иван IV понял основные тенденции европейских интересов в «восточном вопросе» и максимально использовал их для решения своих собственных внешнеполитических задач. Проект участия в антиосманской лиге стал инструментом, с помощью которого Русское государство пыталось интегрироваться в европейское сообщество. В этой точке пересекаются внешнеполитические цели и внутренние побудительные мотивы Русского государства относительно «восточного вопроса». В этом отношении очень точным является вывод о том, что внешнеполитическая программа Русского государства, складывавшаяся в конце XV – первой четверти XVI в., выполнялась в течение двух последующих столетий[104].
94
Об этом свидетельствует деятельность «московских послов» в Европе 1547–1553 гг. Ганса Шлитте и Иоганна Штейнберга. В самом начале своего царствования Иван IV поручил Г. Шлитте пригласить на московскую службу «мастеров и ученых». В этом заключалась официальная часть его миссии. Неофициально Шлитте предлагал Карлу V заключить военно-политическое соглашение против турок. В русских дипломатических документах сведения о содержании миссии Шлитте отсутствуют. В западноевропейской историографии факт переговоров не отрицается, но делается поправка на то, что ни Г. Шлитте, ни его подручный И. Штейнберг не имели никаких полномочий для ведения подобного рода переговоров. См.:
96
97
Во время аудиенции у дожа Венеции И. Шевригин от имени Ивана IV призывал Республику начать военные действия против турок. В обмен царь обещал Венеции выгодный «торговый трафик» по территории Московского государства и свободный проезд в Персию. См.: № 254 – 1581 г. Февраля 15. Венеция. Аудиенция Истомы Шевригина у дожа Николо да Понте // Памятники культурных и дипломатических сношений России с Италией. Л., 1925. Т. 1. Вып. 1. С. 183.
98
№ 243 – 1581 г. Января 17. Прага. Депеша А. Бадоэра венецианскому сенату // Памятники культурных и дипломатических сношений. Указ. соч. С. 175. Стоит отметить, что в русских посольских документах упоминания о посольстве к Фердинанду II не сохранилось.
100
Дословно цель соединения обозначена следующей фразой: «…чтобы христианство вело жизнь спокойную, безопасную и свободную от всякой вражды и чтобы неверные не поднимали рук своих на христиан и кровь христианская более не проливалась». См.: Письмо Ивана IV Григорию XIII от 1583 г. /
101
102
103
№ 242 – 1581 г. Января 16. Прага. Депеша нунция Маласпина кардиналу Комо // Памятники культурных и дипломатических сношений. Указ. соч. С. 173.