Он позвонил. Долго стояла тишина. Он позвонил снова. Было слышно, как звук прокатился по всей квартире. Потом послышались легкие шаги, словно к двери подошел кто-то в шлепанцах.
– Нед, это ты? – спросила Джейн. – Уходи.
– Пожалуйста, открой. Мне надо с тобой поговорить, – сказал он тихо. Его голос срывался от отчаяния, чего еще никогда не было в жизни полковника Френча.
– Что?
– Мне надо поговорить с тобой, – повторил он громче. Проходившие мимо две девушки внимательно посмотрели на него.
– Уходи. Пожалуйста.
– Только после того, как поговорю с тобой.
Девушки захихикали. Нед приподнял плечи.
– Джейн, удели мне хоть столько времени, сколько ты уделила Лаверн.
С той стороны долго молчали. Нед подумал, что она рассердилась.
Вдруг защелкали замки, и дверь широко распахнулась. Едва войдя, он увидел, что она плакала. Или у нее что-то с глазами? Может, читала мелкий шрифт? Или резала лук? Может быть, насморк? Он попытался обнять ее, но она отступила назад.
Джейн стояла в центре гостиной. С распущенными черными волосами и покрасневшими глазами она выглядела измученной. Джейн смотрела на него как на постороннего человека, заставившего ее страдать. На ней было длинное зеленое бархатное платье.
– Это несправедливо, – сказала она. – Я должна была поговорить с Лаверн. Ведь она твоя жена. Но тебе я не должна ничего, Нед.
– Она уходит от меня.
– О!?
– Отправляется в эту тюрьму в Калифорнии. Говорит, что привезет девочек осенью, но я не верю. Это ты ей посоветовала уехать?
– Нет. А разве она так сказала?
– Нет. Она сказала, что ты ей посоветовала не делать ничего навсегда. А как назвать то, что она уезжает от мужа и собирается обосноваться в шести тысячах миль от него?
– Если она обещала вернуться, значит, так оно и будет, – сказала Джейн.
– Я уверен, что это – навсегда.
– Ты злишься, – заметила она. – Ты хочешь, чтобы она была при тебе, пока ты крутишь роман со мной. Правильно? – Она посмотрела на него опустошенным взглядом. – Ты пил.
– Я много чего делал, и со мной много чего делали. Например, предавали.
Он сел в кресло и уставился в камин. В нем уже не играли весело огоньки газа.
– Но не я, Нед, – ответила она.
– Не ты? А почему же? Присоединяйся к шайке.
Он вытянул к камину свои длинные ноги, словно замерз и воображал, что огонь согреет его.
– Это носится в воздухе. Все оказываются не тем, чем кажутся. Каждый знает все о Неде Френче, кроме самого Неда Френча.
– Я не пони...
– Я только что выпивал с человеком, который рассказал мне, что плохо и со мной, и с завтрашней операцией. Он каждым словом вгонял гвоздь мне в голову. А он из КГБ. Теперь ясно, что Нед Френч – это маленькая часть общественного скандала. Более подходящий момент трудно выбрать. Лаверн летит в Калифорнию. Уинфилд-Хауз в руках врага. Шамун... – он оборвал себя. – А вот и Джейн Вейл – советчица всех, кто страдает от неразделенной любви.
– Нед, если ты пришел, чтобы оскорблять...
– Дорогая Джейн Вейл. Мой муж меня не понимает. Поскольку вы знаете его лучше, чем я, очень прошу посоветовать, что мне делать. Подпись: с разбитым сердцем, но не инвалид.
– Нед!
– У тебя есть виски?
– Тонна. Только ты не получишь, пока не заткнешься.
– Угу!
– Нед, она несчастна. Она думает, что дело в политике. Я сказала ей, что причины эмоциональные и физиологические. Это ее огорчило еще больше. Будь дело только в политике, она бы с этим смирилась. Она мне сказала, что политика – это игра, на которую тратят время мужчины. А женщины ею не интересуются. Она была готова забыть о ваших расхождениях, пока я не объяснила реальные причины.
– Меня поражает, что женщины выкидывают самые фантастические фортели, которые только приходят им в голову. И считают, что все о'кей! Все о'кей, потому что делает это женщина. Женщины имеют на это право, потому что они – женщины. Все дозволено. Предательства, из-за которых мужчина готов пустить себе пулю в лоб или повеситься, чтобы стать пищей для ворон, – все это разрешено женщинам. Она едет домой. Дом – это любое место, которое она предназначит для этого. Все позволено маме, летящей домой, чтобы напихать червяков в глотки ее детенышей.
В этот момент ему показалось, что она рыдает. Он поднял глаза и увидел, что она смеется.
– Очень откровенно, – сказала Джейн. Ты хочешь, чтобы она была здесь, с тобой, а не где-то еще. Ты говоришь, что ее присутствие успокаивает, а когда ее нет, это ужасно, немыслимо, чудовищно.
– Нет. – Он понял, что она загнала его в логическую ловушку. – И почему я вообразил, что в этот худший из дней моей жизни мои излияния перед тобой принесут мне облегчение? – Что-то он сегодня все время попадал не туда, так часто промахиваясь, что это, конечно, не принесло бы славы бейсбольному клубу.
– Нет, – повторил он. – Это то же, что и отъезд Лаверн. Но мне этого не надо ни сейчас, ни завтра. Что касается ее возвращения осенью...
– Она вернется.
– О! Она и тебе обещала?
– Лаверн не лжет. Она не коварна. Уж так ее воспитали, независимо от того, что ты думаешь о ее политических взглядах. Именно поэтому она и способна на то, что ты называешь чудовищным. Она делает это открыто и без обмана. Я не хочу сказать, что все женщины таковы. Но я видела гораздо больше обманщиков мужчин, чем женщин.
– Ну и что? – Он метнул в потолок воинственный взгляд. – Кого это волнует? Женщины всегда что-то изображают. Я говорю как отец четырех девочек. Всегда претендуют на то, чего они не заслужили.
– Если я налью тебе виски, ты заткнешься? Ты превратился в худшую разновидность шовинистической свиньи.
Посмотрев на нее, он увидел, что у нее в глазах все еще стояли слезы.
– Наша специальность – рыдания по заказу, – пробурчал он. – Сэкономь выпивку. Я ухожу. – Он поднялся, покачиваясь. – До свидания, Джейн. Всего тебе хорошего. – Он направился к двери.
– Пока, Нед.
– Ты не собираешься меня выпускать?
– Я не собираюсь допустить, чтобы ты шантажом склонил меня к жалости.