– Ох, ну и чушь, – саркастически воскликнул Нед.
– ...интересах самообороны, – продолжал министр, обращаясь к журналистам, – мы поддерживаем в боевом состоянии наши силы в восточном Средиземноморье и в верхней части Индийского океана. Это соответствует...
– Нашему широкоизвестному стремлению к миру! – добавил Нед.
– ...готовы преподать еще один незабываемый урок, выдержанный именно в этом духе, чтобы его поняли террористы, которые...
– Ракеты! – предложил Нед. – Единственный хороший удар – это ядерный удар.
– Нед, замолчишь ты наконец?
Он повернулся к ней.
– Не беспокойся, Берн, он меня все равно не слышит.
– Но соседи могут услышать. А я хочу послушать.
Он сложил руки на груди и сидел, безмолвно уставившись в телевизор, пока министра не сменило изображение огромного слона, который неподвижно лежал на боку, тогда как трое ветеринаров-дантистов пытались запломбировать его бивень.
– Укуси их, Джамбо![62]
– Нед!
– И почему у нас нет такого компьютерного устройства, которое позволяло бы менять то, что происходит на телеэкране? – вопрошал Нед. – Вот эта идея! Слон откусывает им руки и удаляется, задумчиво их пережевывая. Или министр по ядерным ракетам нажимает кнопку, и мы взлетаем на воздух.
Лаверн долго смотрела на него.
– Слоны, – сказала она наконец, – вегетарианцы.
– Смейся, сколько влезет, но мне пришла в голову одна мысль. Каждые несколько лет новое поколение историков заново переписывает историю, переиначивая все. Почему это никогда не соответствует истине? Какая-то компьютерная игра получается.
– Первое, что стоит сделать, – это послать тебя на медкомиссию.
– Нет, нет и нет. Это нельзя использовать как орудие личной мести. А кроме того, я не сделал ничего, чтобы заслужить такую участь.
Она села рядом с ним на маленький диван. Они смотрели на экран пустыми глазами. Какие-то пикеты маршировали то ли перед магазином, то ли перед офисом с какими-то плакатами в руках. Полиция в английских шлемах начала разгонять их дубинками. Трое бобби, опрокинув на землю невысокого мужчину, принялись избивать его ногами. Кто-то сзади бросил кирпич в полицейского, на лице его выступила кровь. Потом начались гонки. Машины неслись по длинной кольцевой трассе. Лаверн совсем перестала смотреть на экран.
– Нед, – начала она, – сколько еще мы пробудем в Лондоне? Год?
– М-м?
– Я спрашиваю сколько?
– Еще два года. Тебе уже здесь наскучило?
В руке у Неда был пульт дистанционного управления. Он нажал на кнопку, и экран погас. Потом положил пульт на диван и молча поглядел на нее.
– Это очень престижное назначение, ты ведь знаешь?
– Лучше, чем в Штаты? – спросила она.
– А? – Нед сделал мину, означавшую: «Я так и знал». – Ты снова завела свою песню. Нет на свете места, где так же хорошо, как в добрых старых Штатах Америки. И это несмотря на то, что ты не жила в Штатах – сколько? – лет двенадцать? Может, я информирован не лучше, чем ты, но знаю, что дома произошли большие перемены, Лаверн. Твое семейство уверяет, что все прекрасно, но они говорят о контролируемой среде, причем контролируют ее они сами.
– Не начинай, не надо. – Она встала с дивана. – Моя семья не имеет к этому отношения.
Она помнила голос своей матери, спокойный и любящий, который она услышала утром. И радостный вопль своих девочек. И что все они просили ее поскорей приехать к ним. Может, поэтому она до сих пор и не рассказала Неду о своем телефонном разговоре. Ну что же, долг платежом красен. Он тоже ни о чем не рассказывает ей.
– Эй, – сказала она, – мы пропустим «Тречери».
Он взглянул на часы и снова включил телевизор. «Тречери» – одна из популярных вечерних «мыльных опер»[63], была ввезена из Штатов. Здесь она пользовалась таким же успехом, как дома. Переплетение предательств, лжи, греха, гнусных поступков и еще более мерзких персонажей заставляло воспринимать сериал как характерную картину жизни США, во всяком случае, высших слоев общества.
– Смотри, – сказал Нед.
– Я думала, что тебе тоже нравится.
– Берн, я привез домой все полученные сегодня бумаги. Я не успел даже расписать их по сотрудникам.
Она кивнула. На экране одна из героинь «Тречери», одетая в блестящую золотую разлетайку, которая начиналась у нее над сосками, а оканчивалась у копчика, дала пощечину другой, пытавшейся вцепиться ей в глаза.
– Так, и что теперь? – спросила Лаверн, усиливая звук.
– ...маленькая ведьма! Я тебя проучу!
– Берн!
– ...думаешь, я не знаю, что ты вытворяешь у меня за спиной?
– Берн!
Героини катались по полу, выдирая друг у друга волосы и пиная ногами одна другую.
Нед встал, взял с письменного стола свой кейс и тихо вышел на кухню.
– ...вытрясу из тебя твою паршивую душу, ты, тухлая... Он закрыл дверь и уселся за кухонным столом.
Часть 5
Пятница, 2 июля
Глава 19
Когда Лаверн проснулась, небо за окном спальни сияло голубизной. Радиочасы показывали без четверти девять. Она протянула руку, думая, что Нед уже встал, но увидела, что он все еще спит.
Она похлопала рукой по его голому плечу, но, не добудившись, начала гладить ему спину, усиливая нажим книзу, как при массаже.
– Нед, – прошептала она. – Уже почти девять, Нед! – Он медленно, нехотя просыпался.
– Мне надо быть на Гудж-стрит.
– Я, кажется, забыла рассказать о том, что вчера говорила с девчонками.
– С девчонками? – Он перевернулся на живот. – Как у них дела?
– У Лу Энн все в порядке, хотя мальчик, с которым она переписывалась, перестал ей отвечать. Глория была в кино. Де Карта только что закончила летнюю сессию по гриму. Только отличные оценки. Салли... ты помнишь, у нее поздно начались месячные. Они у нее до сих пор нерегулярные. Каждый месяц сходит с ума.
63
«Мыльные оперы» – как правило, мелодраматические телесериалы, которые первоначально финансировались компаниями по производству мыла, поэтому и получили такое название.