Она оглядела комнату, ярко освещенную по контрасту с унылым лондонским утром, казалось, что комната освещала улицу через большие окна, а не наоборот. Энспечер из политической секции сидел одиноко на диване, где могли поместиться трое. Ростом он был ниже Джейн, к тому же кончил менее престижный, чем она, университет; это заставляло Энспечера держаться от нее подальше. На этот раз Джейн решила сесть рядом с ним.
– Понедельник... – пробурчал Энспечер испуганным тоном вместо приветствия.
Джейн перехватила на себе косой взгляд его близко посаженных глаз.
– Доброе утро, – сухо ответила она.
Джейн скрестила свои длинные ноги, ее юбка и комбинация слегка потрескивали от электрических разрядов.
Билл Восс из коммерческой секции сидел, развалясь, в бежевом кожаном кресле, отделенный от них серо-голубым ковром. Он бросил на них измученный угрюмый взгляд, затуманенный головной болью.
– Давайте быстренько закруглимся. А то среди нас есть умирающие.
Едва Джейн собралась ответить, как вошел Ройс Коннел. Он кивнул некоторым из присутствующих, сел и пригласил:
– Мэри?
Десятичасовое совещание началось с обзора новостей, который делала Мэри Константин из секции по связи с общественностью. По понедельникам, как знала Джейн, этот обзор мог занять половину из получаса, выделенного Ройсом на совещание. Она перестала слушать Мэри, которая с головокружительной скоростью излагала новости, сообщенные в течение уик-энда английским телевидением и прессой. Вместо этого Джейн наблюдала за Биллом Боссом, сидевшим с закрытыми глазами; неутихающая головная боль вызвала гримасу на его лице.
Билл бросил пить, стало быть, это не похмелье. Но у каждого из нас есть своя душевная рана, подумала про себя Джейн. Поэтому иногда кажется, будто мы начали прикладываться к бутылке еще с пятницы.
– ...интервью с Фрэнком Синатрой, – говорила в это время Мэри, – но закончилось оно внезапно, когда они подняли традиционный вопрос о его связях с мафией, а он поднялся и ушел. Однако в «Таймс» мы...
«Выходные нужны для того, чтобы прийти в себя от будничных стрессов», – думала Джейн. Но американцам, в отличие от англичан, никогда не удавалось избавиться от стресса за уик-энд. Чем больше напряжение работы в будни, тем труднее стряхнуть его с себя в выходные. Отдых требует почти таких же усилий, как и тяжелый труд. Поэтому в понедельник ощущается усталость от бесплодных попыток отдохнуть.
– ...напомнить вам, что в среду, в одиннадцать утра, – говорил теперь Гас Хефлин из административной секции, – у нас будет тренировка по противопожарной безопасности и проведению эвакуации. Пожалуйста, пометьте, что...
Билл Восс устало посмотрел на нее, перехватив ее взгляд. Он заерзал в кресле и подумал: «Перестаньте издеваться над животными».
– Попросили сказать вам, – произнес Ройс Коннел, – что все сотрудники – участники сегодняшнего брифинга по вопросам безопасности – должны быть освобождены от работы до конца недели. К обычным делам в секциях они вернутся в следующий понедельник.
– Как так? – спросил Восс.
– Это связано с необходимостью обеспечить безопасность приема в Уинфилде в воскресенье, – объяснил Коннел.
– Ну и...
– Останься после совещания, Билл.
– О!.. – Восс снова уселся с видом, который должен был означать: «Не трогайте меня». Джейн заметила, что на лицах еще нескольких человек было такое же выражение.
Итак, никто еще не посвящен в воскресные проблемы. Джейн выпрямилась на диване так порывисто, что Энспечер взглянул на нее с некоторым беспокойством. «Если уж руководителям секций и их заместителям не собирались ничего объяснять, то кому же собирались?» – спрашивала себя Джейн.
– ...существует возможность и других антиамериканских демонстраций в течение выходного, приходящегося на четвертое июля. – Это говорил уже Макс Гривс из ее секции. Официально Макс числился за министерством юстиции, и никто не говорил вслух, что на самом деле он из ФБР.
– ...машины для резки бумаги очищают от отходов ежедневно и дважды в пятницу. Это означает...
В комнате стоял гул голосов. Никто не следил за ходом совещания. Никто не делал пометок, кроме Мэри Константин, которая любила прикрывать тетрадью свою вполне заурядную грудь, которая, как она однажды призналась Джейн, была объектом вожделенных взглядов всех мужчин в этой комнате. Фантазии Мэри, вероятно, не имели почвы, думала Джейн. Но если бы женщины не фантазировали, мужчинам было бы грустно жить.
Она снова резко выпрямилась, нарушив раздумье Энспечера. Прежде он был ученым. До сих пор он питал слабость к свитерам с высоким воротником, которые надевал поверх сорочки с галстуком, и залатанным карманам пиджаков. Повсюду у него были дырки, прожженные искрами из его трубки.
А разве не благодаря эмоциональному мышлению, присущему женщинам, спрашивала себя Джейн, у них бывают разные вспышки, как гроза среди ясного неба. Даже самый незаметный мужчина может вдруг показаться им красавцем.
Вместе с тем с прямолинейным мужским мышлением можно двигаться только из точки А в точку В, а потом дальше – в точку С. Никакой полет фантазии не может нарушить железную цепь причин и следствий.
Именно прямолинейное мышление позволяло хитрецам вроде Неда предполагать, о чем думают их противники, чтобы помешать им. И именно эмоциональное мышление заставляло женщину, подобную Джейн, поверить, что такой мужчина, как Нед, был вполне доступен для нее, ничем не связан со своей женой и волен начать новую жизнь с другой, к тому же еще и в посольстве.
Находясь здесь, где она постоянно испытывала стресс, Джейн почувствовала внезапный прилив сил. Словно одинокий, маленький и сверкающий лучик солнечного света резал лондонскую мглу и коснулся ее, как указующий перст Господен. Взгляни на них, думала она, на несчастных трудоголиков. Их серая жизнь похожа на свинцовое лондонское небо. А у меня есть тайный сад, где я – единственная, желанная и никогда не чувствую себя уныло. Огромное наслаждение после долгих лет беспросветной рутины – оно было окрашено для нее в алый цвет и имело привкус опасности.