Умилившись, Василий кивнул.
– А разве нету?
– Нету.
– А где тогда люди воду берут?
– С водокачки, тут недалеко.
– Носят? – распахнулись её глаза.
– Питьевую – да, а на полив есть дождевая и общая поливная труба. Но воду по ней дают пару дней в неделю и кратковременно.
– Я не знала, Basil.
– Дачный быт – он такой.
– Трудно, наверное.
– Быстро привыкаешь, а потом ещё скучать начинаешь в городе.
– Ну-у… тут миленько, – решила она.
Второй заход уже горячее прежнего. Василий предусмотрительно обновил содержимое печки, так что стрелочка не долго дрожала возле восьмидесяти и стала ползти дальше. Мужчина поддал на камни и чуть замедлил это движение. Ароматный с маслами пар охватил жаркой, но терпимой волной, оседая капельками и смешиваясь с потом отзывчивого тела. Всё это действо расслабило, и Василий пуще прежнего отстроился от влечения, словно и не было.
Ирония жизни в том, что как только это происходит, Ангелина что-нибудь делает и возбуждение снова возвращается. Мужчина предпочёл лечь на полки, блаженно прикрыв глаза, а девушка же принимала процедуру сидя и быстро ощутила, что больше не может, даже с учётом шапочки из войлока. Нечленораздельно отозвавшись на её реплику, Василий машинально приоткрыл глаза и под неожиданно распахнувшейся простынёй увидел чудный животик, переходящий в гладенький лобок. Ангелина спешила выйти и даже не заметила столь удачной для него случайности.
Дверь захлопнулась. В пылкой и влажной парилке мужчина остался наедине с вожделением. Юный бутончик крутит мысли только в одну сторону. Пятясь и сдавая шажок за шажком, Василий уступается шальному напору мыслей. Рука словно сама собой нашла член и сжала. По телу прокатилась сладкая волна. Сегодня точно должно что-то произойти. Желание и обстоятельства победили. Может быть в бане, а может и дома, но Василий даст выход страстям.
Горячий пар, душистый чай и тёплое общение – это стоит многого. Настолько многого, что менять такое удовольствие на рискованные домогательства не захотелось. Василий ещё пару раз чувствовал колебания возбуждения, но вытерпел и оставил сладкое на потом. Ведь последний заварник был с мятой, ромашкой и липой. Успокаивающий, а для Ангелины усыпляющий.
Что говорит совесть при этом? Она крайне недовольна, она осуждает и стегает. Её власть велика. Но Ангелина принюхалась, угадала две составляющих букет травы и с удовольствием принялась пить.
Пить, зная, что уснёт. Василий не мог сказаться точно, как она это воспринимает. Очень может быть, что он пользуется наивностью и беспечностью. И наверняка бы сдался под давлением совести, если бы не тонкий, едва-едва различимый флирт с её стороны. В итоге, когда они уже вышли из бани и по ночной дорожке двигались к дому, Ангелина пошатнулась и попросилась на руки, ибо «ноги уже не держат». Уснула буквально сразу же. Ему пришлось пару раз ещё сбегать в баню прибраться и принести вещи. За это время её сон только углубился.
И вот свет выключен с автомата. Тот сухо щёлкнул, словно дав старт балу. Балу похоти и разврата. Василий с удивлением ощутил, что дрожит. Его реально трясёт – ни глубокое дыхание, ни попытки отвлечься не снимают поразительного синдрома.
Удивительные ощущения продолжаются. Пока он, объятый похотью, поднимается на второй этаж под скрип бывалых ступеней, отмечает странную эрекцию у себя – член не топорщится на всю, а слегка вытянулся и уплотнился до некой тянущей то ли боли, то ли истомы.
Комната гостевая – вернее, стала ей после того, как бывшие жильцы, родственники Василия, разъехались или умерли. Бабушка спит на первом, а тут, под крышей, просторное и уютное гнёздышко, в равной степени подходящее и для романтических вечеров, и для страстных. Таких, как сейчас.
Совесть поправила Василия, что совершенно неправильно называть свою похоть страстью. Хотя бы добавлять «приступной». Это распустившая лепестки роза, набравшая шарм, объём и аромат готова к самому навязчивому вниманию, готова удовлетворить многие алчущие сердца и души, но розовый бутон, лишь только начинающий являть миру исключительную красоту и аромат – это удивительно ранимое создание.
«А я её флорист», – едва не проговорил Василий, остановившись перед широкой двухместной кроватью. Свет боковой, от ночника, он хорошо освещает тёплым тоном тело, но не заходит на лицо. Ангелина спит на боку. Всего лишь в платье, длинном, до колен, из мягкого хлопка с цветным узором. Душистый аромат полнит комнату. Окна открыты, и он безумно свеж, а весенний ночной оркестр с улицы создаёт приятный фон.