— Дурак он, что ли? — отозвался Жак. — Если Мафею показать пару боевых заклинаний, он от этого смельчака мокрого места не оставит. Из нашего малыша дурная Сила так и прет, ее только оформить как-то…
— Правда? — порадовался Элмар. — Я знал, что Мафей силен, но не думал, что настолько.
— Ну, а дальше-то что было? — вернулся к разговору о совещании Жак.
— Да в общем все. На том и закончилось. Все быстро разбежались по своим делам: казначей — дырку в бюджете заделывать, генерал — виноватых искать, министр иностранных дел — лекарства принимать… Ну, и так далее. А Шеллар даже извинился передо мной за то, что наорал и нахамил. «Извини, Элмар, — говорит, — я не хотел тебя обидеть, просто не дергай меня за камзол, когда я в гневе»… А потом действие эликсира кончилось, он еле успел до своих покоев добраться, в гостиной мне даже пришлось его на руки брать, а то свалился бы. Мэтр его отругал, чем-то напоил и уложил в постель, — Элмар вздохнул, в очередной раз опростал бокал и вдруг спросил: — Жак, а ты почему к нему не приходишь? Он о тебе постоянно спрашивает. Переживает, что ты на него обиделся.
— Странно, — ядовито ответил шут, как-то сразу помрачнев, — когда он меня подставлял вот так по-свински, он не переживал. Друг, называется. Если б он меня просто об этом попросил по-дружески, я бы… я бы и это для него сделал. А он…
— Он не хотел, — угрюмо сказал принц-бастард, опустив глаза. — Это я его заставил.
— Слушай, рассказывай эти сказки Мафею, ладно? — нахмурился Жак. — Понятно, ты его любишь, хочешь, чтобы у него все было хорошо, у тебя хватит благородства взять все на себя, но не надо мне врать так по-детски.
— Я тебя не обманываю, — настойчиво повторил Элмар, не поднимая глаз. — Это я виноват. Когда он сказал, что мне придется занять престол…
— Не понял.
— У него был другой план, — стал объяснять первый паладин. — Он собирался убить их сам. После чего ему пришлось бы в любом случае сложить с себя корону. И я так из-за этого расстроился, что совсем разум потерял, и взял с него слово, что, если он успеет придумать что-то другое, то обязательно попробуем воплотить. Вот он это и придумал. Шеллар не хотел. Он говорил, что план никуда не годный, подлый и безнравственный, но я настоял. Уж очень мне не хотелось быть королем, — Элмар поднял глаза и покаянно продолжил: — Жак, клянусь честью, так оно и было. Он не хотел тебя подставлять. А я… я не знал, что это будешь ты. Он мне не сказал. Если б я знал, я бы не позволил тебе взять мой меч. А если б знал ты, ты бы не трансформировался. Он не мог сказать. Ни тебе, ни мне. Прости нас. Прошу тебя. Сходи к нему. Все равно ведь помиритесь, что, я тебя не знаю. Поговорите, объяснитесь по-человечески. Он бы и сам к тебе пришел, если б мог. Жак, он ведь переживает. Ему и без того плохо. Если вы не помиритесь, он ведь и правда мне не простит.
Королевский шут вздохнул и заговорил о другом:
— А у меня новость, — сказал он. — Тереза наконец избавилась от своих проблем.
— Так вот ты где вчера был? — повеселел Элмар. — Из постели весь день не вылезал?
— Почему весь день? Днем она меня всякими зельями отпаивала, потому что у меня до самого вечера все конечности тряслись. А уж ночью конечно…
— Ну надо же! — восхитился принц-бастард. — Что же он с ней сделал?
— Кто? — не понял Жак.
— Кантор. Они чуть ли не час просидели вместе в оранжерее, и после того вышли в обнимку. Тут без него явно не обошлось. Но ты не думай, он ничего неподобающего не делал, — спохватился Элмар. — Поколдовал, наверно.
— Вот это номер… А она мне не сказала.
— Может, и мне не следовало говорить? — запоздало спохватился первый паладин.
— Теперь уже поздно. Сказал так сказал. Я ей не признаюсь, не переживай. Но любопытно все-таки… Неужели он правда маг? Надо будет Мафея спросить, не заметил ли он чего интересного?
Элмар помрачнел и задумчиво посмотрел на бокал в своей руке. Потом подумал и поставил на стол.
— Жак, — сказал он, продолжая исследовать цвет вина в бокале. — Скажи, я действительно слишком много пью, или это у моего кузена… преувеличенные опасения?
Шут пожал плечами.
— Нашел у кого спросить. Я же не в курсе, сколько для тебя много, а сколько нет. Он тебя лучше знает. А с чего ты вдруг об этом?