- Спасибо, - снова улыбнулся он и спрыгнул с подоконника. - Приятно, что хоть кто-то рад меня видеть и готов посочувствовать. Хотя, в общем-то, жаловаться мне особенно не на что, я сам виноват...
- Виноват или нет, все равно неприятно, когда тебя ругают. Давай, я прикажу подать чаю, а ты пока спрячься в ванной, чтобы тебя слуги не увидели. Только сиди тихо и воду больше не кипяти.
В королевской спальне было сумрачно, хотя на улице еще вовсю светило солнце. Тяжелые темные шторы были плотно задернуты, чтобы свет не раздражал его величество, которого раздражало решительно все. В том числе и эти самые шторы, за которыми не видно было солнца, а короля очень живо интересовало, скоро ли проклятое медлительное светило склонится к закату. На закате должен был прийти придворный маг и кастовать обезболивающее заклинание, и этого момента Шеллар III ожидал, как великого блага. Он уже успел сто раз проклясть свое патологическое трудолюбие, свои бредовые идеи насчет заседания, изобретателя стимулирующего эликсира, всех своих министров и персонально графа Монкара, покойных членов Комиссии, растяпу-дядюшку, свое скудоумие и несообразительность, свое небрежное отношение к хранению доспехов и уходу за ними, и в особенности неизвестного стрелка, имя которого так и не попало в историю.
Король пребывал в одиночестве, так как ему стыдно было стонать при подданных, и он всех выгнал вон. Дурманящее действие эликсира, которым его напоили после заседания, давно закончилось, оставив только тяжесть в голове, а боль вернулась. Он пытался как-то с ней бороться, отвлекаться, о чем-нибудь думать, но ни о чем постороннем думать не получалось. Мысли перемешивались, обрывались и куда-то расползались, а обмануть боль не удавалось. Отчаявшись сосредоточиться хоть на чем-нибудь, король прикрыл глаза и стал просто ждать заката. Он лежал в тяжелом, душном полузабытьи, прислушиваясь к дергающей боли в воспаленной ране, и мысленно упрекал себя в малодушии. "С Элмаром такое бывало много раз, - уговаривал он сам себя. Это не страшно. Это можно стерпеть, не скуля. Неужели я хуже Элмара? Неужели я слабее этого несчастного мистралийского барда, который молчал, когда ему крошили руку хлеборезкой?" Уговоры помогали мало. И примеры терпения и мужества, которые он сам себе приводил, тоже не производили особого впечатления. Он стискивал зубы, стонал вполголоса и мысленно осыпал ругательствами темные шторы, через которые не видно было, скоро ли закат, а также свое патологическое трудолюбие... и далее по списку.
Услышав, как скрипнула дверь, король приоткрыл глаза и увидел, как в комнату кто-то тихонько входит.
- Мэтр? - с надеждой позвал он, подавив очередной стон.
- Нет, - негромко ответил вошедший и направился к стульчику Мафея. Это я.
- Жак... - неуверенно выговорил король и замолк, не зная, что сейчас услышит в ответ. То ли Жак пришел, потому что простил, то ли решил высказать все, что думает о таких друзьях, перед тем, как уйти навсегда...
- Угу, - Жак взгромоздился на стульчик, поставив ноги на перекладину, точно, как Мафей, и, дотянувшись до тумбочки, зажег свечу. - Пусть будет светлее, а то не видно ничего. Вам не мешает?
- Нет, - чуть качнул головой король и посмотрел на своего шута, пытаясь определить, что же он все-таки скажет. А Жак молча смотрел на него, тоже, видимо, чего-то ожидая, или не зная, что сказать. Король не выдержал первым.
- Прости, - тихо сказал он и стиснул зубы, чтобы не застонать вслух.
- Что, плохо? - сочувственно качнул головой Жак. - Да в не стесняйтесь, никто вас не услышит. Мэтр звукоизолировал вашу спальню. Звонок у вас проведен прямо в комнату прислуги, если здесь дернете - там услышат. А в комнате можете хоть в полный голос кричать, ни одна живая душа не услышит.
По всей видимости, себя он не учитывал. Либо не считал за живую душу.
- Жак...
- Да не сержусь я, не сержусь. Не умею я долго сердиться. А вы этим пользуетесь... Пошутить вам про что-нибудь? Или вам смеяться больно?
- Не знаю... не пробовал, - признался король, не помня себя от радости. Ему даже показалось, что боль стала вполне терпимой и не столь уж мучительной.
- Ну попробуйте, если не боитесь. Хотите свежайшую хохму? Это не шутка, это правда. Вам опять гроб сделали.
Короля немедленно разобрал смех, и он убедился, что смеяться все-таки больно.
- Ты так больше не шути... - попросил он, с трудом сдержав вскрик. Больно смеяться... Который час?
- До заката еще почти час. Уже недолго. Я с вами посижу, поразвлекаю вас, хотите? Или вам лучше, чтобы никто не мешал?
- Спасибо... посиди.
- Что-нибудь хотите?
- Курить! - простонал король. - Двое суток... рехнуться можно!
- Что, мэтр воспользовался вашим бедственным состоянием и припрятал вашу трубку? - сочувственно улыбнулся Жак и прикурил сигарету от свечи. Держите. Смотрите только, не подпалите одеяло. А голова у вас не закружится?
- Она и так кружится, - отмахнулся король, глубоко и с наслаждением затянулся, и блаженно улыбнулся. - Как хорошо...
- Как мало надо человеку для счастья, - улыбнулся в ответ Жак. - Ну, что вам рассказать? Какие-нибудь новости? Или что-нибудь загадочное?
- А у тебя есть что-то свеженькое? - чуть оживился его величество.
- Есть. Хотите?
- Хочу.
- Во-первых, у меня загадочным образом вдруг состоялась личная жизнь. Неожиданно и внезапно. Вот вчера еще не было, а сегодня уже есть. Тереза молчит и пожимает плечами, а Элмар утверждает, что всей этой радостью я обязан некому мистралийскому товарищу... как будто я и так ему мало обязан!
- Да, - кивнул король. - Это он. Спроси Мафея, он видел.
- Только и всего? А я-то думал, это окажется что-то загадочное, над чем можно будет подумать... Но раз вы и так все лучше меня знаете, вот вам еще интереснейшая фенька. Опять же насчет нашего друга из солнечной Мистралии, дона Диего Тенорио. Откуда он, кстати, такую фамилию взял?
- Да фальшивая фамилия, плюту ясно.
- А, вспомнил. Это из классической драмы, да? Что-то типа местного Отелло? Ну бог с ней, с фамилией. Мне не дает покоя вот какой вопрос. Откуда он знал... вернее, как он догадался, что это буду я, если этого никто, кроме вас, не знал, даже я сам?
- Ты его спрашивал?
- Разумеется. И он мне ответил, что он, дескать, увидел, как Элмар передвинул меч, и понял, что это для меня. Так вот, это полная фигня. Он понял все не после этого, а немного позже.