— А как же твой отец?
— Я просмотрю ещё несколько вагонов. Встретимся в конце поезда, — ответил он. — Только иди, Лина. Не теряй времени.
Я сомневалась.
— Ты боишься идти одна?
— Нет, не боюсь, — ответила я. — Папа сказал, что мы должны держаться вместе, но мы с Йонасом пойдём сами. — Я схватила брата за руку. — Мы же дойдём без Андрюса, да, Йонас?
Брат побежал за мной, спотыкаясь и оглядываясь через плечо на Андрюса.
12
— Стоять! — скомандовал кто-то.
Мы были так близко, почти добрались до нашего вагона. К нам приблизились ботинки энкавэдэшника. Я спрятала в кулаке палец с папиным кольцом.
— Давай! — закричал мужчина.
Мы с Йонасом вышли из-под вагона.
— Лина! Йонас! — звала мама, выглядывая из дверей.
Офицер навёл на маму винтовку, как бы говоря ей замолчать. А после принялся кружить вокруг нас, с каждым разом подходя всё ближе и ближе.
Я почувствовала, как ко мне прижался Йонас, и сжала кулак покрепче в надежде, что мужчина не заметит папино кольцо.
— Мы случайно уронили вещи в туалет, — солгала я, показав ему кучу одежды. Мама перевела мои слова на русский язык.
Офицер взглянул на носки, лежащие сверху. Схватив Йонаса, он принялся выворачивать его карманы. Я подумала о ветчине. Как я объясню, откуда она, если здесь все такие голодные? Энкавэдэшник толкнул нас с братом на землю и стал махать дулом винтовки перед нашими лицами, при этом крича что-то по-русски. Я съёжилась возле Йонаса, не сводя взгляда с дула. Закрыла глаза. «Пожалуйста, не надо…» Он ударил ботинком по гравию, и тот посыпался нам на ноги, а после выдал своё «Давай!» и показал на наш вагон.
Лицо мамы было серее некуда. В этот раз она не смогла скрыть от меня свой страх. У неё дрожали руки, она едва могла дышать.
— Вас могли убить!
— С нами всё хорошо, мама, — объявил Йонас. Его голос дрожал. — Мы ходили искать папу.
— Где Андрюс? — Из-за маминых плеч выглядывала госпожа Арвидас.
— Он ходил с нами, — объяснила я.
— Но где он? — спросила его мама.
— Он хотел найти своего отца, — сказала я.
— Отца? — Она тяжело вздохнула. — Вот почему он мне не верит? Я ведь говорила ему, что его отец… — Она отвернулась и заплакала.
Я поняла, какую страшную ошибку мы совершили. Нам не следовало оставлять Андрюса одного.
— Мы нашли его, мама! Мы нашли папу! — сказал Йонас.
Вокруг нас собралось много людей. Они хотели знать, сколько в том эшелоне мужчин и не видели ли мы их близких.
— Он сказал, что мы едем в Сибирь, — рассказывал Йонас. — И дал нам ветчины. Мы втроем поели, но оставили и тебе. Лина, дай маме ветчину.
Я достала из кармана её часть.
Она увидела у меня на пальце обручальное кольцо.
— Это на случай, если понадобятся деньги, — пояснила я. — Папа сказал, что ты можешь его продать.
— И чтобы ты вспоминала о дубе, — добавил Йонас.
Сняв с моего пальца кольцо, мама приложила его к губам и заплакала.
— Не плачь, мамочка! — попросил Йонас.
— Девочка! — закричал Лысый. — А что ещё ты принесла поесть?
— Лина, дай этот кусок господину Сталасу, — сказала мама. — Он голоден.
Господин Сталас. У Лысого есть фамилия. Я подошла к нему. Его ослабевшие руки были покрыты зелёно-фиолетовыми синяками. Я протянула ему ветчину.
— Но это для твоей мамы, — сказал он. — А что ещё у тебя есть?
— Вот это — всё, что он мне дал.
— Сколько вагонов в том поезде?
— Не знаю, — ответила я. — Может, двадцать.
— Он сказал, что мы едем в Сибирь?
— Да.
— Наверное, твой отец прав, — сказал он.
Мама потихоньку успокаивалась. Я снова протянула Лысому ветчину.
— Это для твоей мамы, — сказал он. — Проследи, чтобы она её съела. Я всё равно не люблю ветчину. А теперь оставь меня в покое.
— Он не хотел с нами идти, — объяснял Йонас госпоже Арвидас. — Они с Линой начали спорить, и он сказал, что пойдёт проверит ещё несколько вагонов.
— Мы не спорили, — вмешалась я.
— Если они найдут его на улице и узнают, что он — сын офицера… — Госпожа Арвидас закрыла лицо руками.
Седой мужчина покачал головой и принялся накручивать свои часы. Я чувствовала себя виноватой. Ну почему я не осталась, не настояла на том, чтобы Андрюс возвращался с нами? Я выглянула из вагона в надежде увидеть его.
Два офицера потащили по платформе священника. Руки у него были связаны, а ряса испачкана. За что священника? Да и нас всех — за что?
13
Солнце встало, и температура в вагоне быстро поднималась. Сырой запах мочи и испражнений окутал всё, словно грязное одеяло. Андрюс не возвращался, и госпожа Арвидас плакала так, что мне было страшно. От чувства вины я ощущала себя ужасно.