— Но, мам, куда мы идём? Что мы сделали? — спрашивал он.
— Это недоразумение. Лина, слышишь? Нам нужно действовать как можно быстрее и собрать всё необходимое, но не обязательно дорогое для нас. Понимаете? Лина! Главное — одежда и обувь. Постарайся всё сложить в один чемодан.
Мама посмотрела в сторону окна. Быстро отодвинув хлеб и деньги, она зашторила окно.
— Пообещайте мне, что если кто-то будет предлагать вам помощь, вы откажетесь. Мы сами справимся. Ни родственников, ни друзей в это втягивать нельзя. Понимаете? Даже если кто-то будет вас звать — не отвечайте.
— Нас арестовывают? — начал Йонас.
— Пообещайте!
— Я обещаю, — сказал Йонас тихо. — А где папа?
Мама с мгновение молчала, быстро моргая.
— Он нас встретит. У нас двадцать минут. Собирайтесь. Быстро!
Спальня закружилась перед глазами. Голос мамы эхом раздавался в голове: «Быстро! Быстро!» Что происходит? На землю меня вернул топот моего десятилетнего братика, который бегал по своей комнате. Я достала из шкафа чемодан и, расположив на кровати, открыла его.
Ровно год назад Советский Союз ввёл войска в нашу страну. Потом, в августе, Литва официально вошла в состав Советов. Когда я стала жаловаться на это за столом, папа накричал на меня и сказал никогда, ни при каких обстоятельствах не говорить ничего плохого о СССР. Он отправил меня в мою комнату. После случившегося я ничего такого вслух не говорила, хотя много об этом думала.
— Ботинки, Йонас, несколько пар носков и пальто! — кричала мама из коридора.
Я положила на дно пустого чемодана семейную фотографию в позолоченной рамке. Лицо смотрело на меня из снимка в счастливом неведении того, что случится дальше. Нас сфотографировали два года назад, на Пасху. Тогда бабушка ещё была жива. Если нас и вправду забирают в тюрьму, то пусть она останется со мной. Но нас ведь не могут посадить в тюрьму. Мы ничего плохого не сделали.
По всему дому раздавались грохот и топот.
— Лина! — Мама забежала в комнату с кучей вещей в руках. — Шевелись! — Она резко открыла мой шкаф и ящики комода, быстро доставая вещи и бросая их в мой чемодан.
— Мам, я не могу найти альбом. Где он? — в панике спросила я.
— Не знаю. Купим новый. Складывай одежду. Быстро!
В комнату забежал Йонас. Он был в школьной форме с галстуком, с портфелем. Белокурые волосы он аккуратно зачесал на одну сторону.
— Мам, я всё, — с дрожью в голосе сказал он.
— Нет-нет! — У мамы перехватило дыхание, когда она увидела, что Йонас собрался, словно на учёбу. Взяв себя в руки, она понизила голос: — Нет, солнышко, вещи нужно сложить в чемодан. Идём. — Мама потянула брата за руку в его комнату. — Лина, надевай носки и обувайся. Быстро! — Она кинула мне летнее пальто. Я надела его.
Обувшись в сандалии, я схватила две книги, ленточки, расчёску. Но где же альбом? Взяв блокнот, пенал и пачку рублей со стола, я сунула их между вещей, которые мы с мамой набросали в чемодан. Заперев все замки, я выскочила из комнаты. От сквозняка занавески качались над хлебом, что так и остался лежать на столе.
Я увидела своё отражение в стеклянных дверях булочной и на мгновение остановилась. У меня на подбородке осталось пятнышко зелёной краски. Стерев его, я толкнула двери. Над головой зазвенел колокольчик. В магазине было тепло и пахло дрожжами.
— Лина, рада тебя видеть. — Женщина поспешила к прилавку. — Чем могу помочь?
Я её знаю?
— Извините, я не…
— Мой муж — профессор в университете. Он работает с твоим отцом, — пояснила она. — А тебя я видела с родителями в городе.
Я кивнула.
— Мама просила купить хлеб, — сказала я.
— Конечно, — ответила женщина и полезла под прилавок.
Она завернула воздушный хлеб в бумагу и отдала мне. Когда я протянула ей деньги, женщина лишь покачала головой.
— Пожалуйста! — прошептала она. — Мы перед вами в неоплатном долгу.
— Я не понимаю… — Я снова протянула ей монеты.
Она не обратила на них внимания.
Зазвенел колокольчик. Кто-то зашёл в магазин.
— Передавай родителям привет! — сказала женщина, собираясь обслужить следующего клиента.
Вечером я рассказала про хлеб отцу.
— Это очень мило с её стороны, но в этом нет необходимости, — ответил он.
— А что вы с мамой для неё сделали? — спросила я.