Сталин забрал у меня родной дом и родного отца. Теперь он забрал у меня день рождения. Я возвращалась с работы, едва волоча ноги по снегу. Остановилась взять паёк. В очереди стоял Йонас.
— Иди скорее! — сказал он. — Госпожа Римас получила письмо из Литвы. И толстое!
— Сегодня?
— Да! — ответил он. — Не задерживайся. Встретимся у Лысого.
Очередь продвигалась медленно. Я думала о том, как госпожа Римас получила предыдущее письмо. Тогда у неё в доме было тепло и многолюдно. Интересно, придёт ли Андрюс?
Я забрала свой паёк и побежала по снегу к Лысому. Все сбились в кучу. Я увидела Йонаса, подошла и стала позади него.
— Я что-то пропустила? — прошептала я.
— Всё только начинается, — ответил брат.
Толпа расступилась. Я увидела маму.
— С днём рождения! — закричали все.
У меня в горле встал ком.
— С днём рождения, моя хорошая! — сказала мама, обняв меня.
— С днём рождения, Лина, — сказал Йонас. — А ты думала, мы забыли?
— Да. Я думала, вы забыли…
— А мы не забыли! — Мама прижала меня к своей груди.
Я искала взглядом Андрюса. Но его с нами не было.
Мне спели поздравительную песню. Мы сели и съели вместе наш хлеб. Мужчина с часами поведал историю о собственном шестнадцатилетии. Госпожа Римас рассказала, как делала для тортов масляный крем. Она встала и показала, как держала на бедре миску с кремом и работала венчиком. Масляный крем… Я вспомнила, какой он нежный и сладкий.
— У нас есть для тебя подарок, — сказал Йонас.
— Подарок?
— Ну, ленточку мы не нашли, но это подарок, — сказала мама, и госпожа Римас вручила мне какой-то свёрток, внутри которого я обнаружила пачку бумаги и маленький карандаш.
— Спасибо! Где же вы всё это достали? — обрадовалась я.
— Мы секретов не выдаём, — сказала мама. — Бумага в линейку, но ничего другого нам найти не удалось.
— О, это просто замечательно! — сказала я. — Пусть и в линейку.
— Будешь ровно рисовать, — улыбнулся Йонас.
— Тебе нужно нарисовать что-то на память о дне рождения. Это будет единственный такой рисунок. Скоро это всё останется только в воспоминаниях, — сказала мама.
— В воспоминаниях, ага. Хватит этих гульбищ. Идите уже. Я устал, — ворчал Лысый.
— Спасибо, что предоставили свой дом для моего праздника, — поблагодарила я.
Он скривился и махнул руками в сторону двери.
Мы взялись за руки и пошли к Улюшке. Я смотрела в серое морозное небо. Скоро снова будет снегопад.
— Лина. — Из-за домика Лысого вышел Андрюс.
Мама с Йонасом помахали и пошли дальше без меня.
— С днём рождения! — сказал Андрюс.
Я приблизилась к нему.
— Как ты узнал?
— Мне Йонас сказал.
Кончик носа у него покраснел.
— Ты мог зайти, ты ведь знаешь, — сказала я.
— Знаю.
— Узнал, что там за слово было написано? — спросила я.
— Нет. Я не поэтому пришёл. Я пришёл… дать тебе вот это.
Андрюс вытащил что-то из-за спины. Оно было завёрнуто в ткань.
— Поздравляю!
— Ты мне что-то принёс? Спасибо! А я даже не знаю, когда у тебя день рождения…
Я взяла подарок. Андрюс собрался уходить.
— Подожди. Присядь на колоду.
Мы опустились рядом на колоду возле дома. Андрюс неуверенно наморщил лоб. Я развернула ткань и взглянула на него.
— Я… я не знаю, что сказать… — запиналась я.
— Скажи, что тебе нравится.
— О, очень нравится!
Я ужасно обрадовалась. Это была книга. Диккенс.
— Это не «Посмертные записки Пиквикского клуба» — это ведь её я скурил, да? — засмеялся он. — Это «Домби и сын». Я больше ничего из Диккенса не нашёл.
Он подул на руки в варежках и потёр их. Его дыхание в холодном воздухе напоминало дым.
— Это здорово, — сказала я и открыла книгу. Она оказалась на русском.
— Вот теперь тебе придётся выучить русский язык, чтобы читать свой подарок, — заметил он.
Я притворно скривилась.
— Где ты её взял?
Сделав вдох, он покачал головой.
— Ах. Так что, вместе скурим?
— Можно, — ответил он. — Я пробовал немного почитать. — Андрюс сделал вид, будто зевает.
Я засмеялась.
— Ну, Диккенс вначале может казаться немного затянутым…
Я смотрела на книгу, что лежала у меня на коленях. Бордовый переплёт был плотным и гладким. Название вытеснено золотом. Это была прекрасная книга, настоящий подарок, отличный подарок. Вдруг меня накрыло чувство настоящего дня рождения.
Я взглянула на Андрюса.
— Спасибо! — Я приложила варежки к его щекам. Подтянула его лицо поближе и поцеловала. Нос у него был холодным. Губы — тёплые, и кожа пахла чистотой.