— Линейка? Вы что, мне ногу школьной линейкой вправлять собрались? Совсем в голове пусто! — закричал Лысый.
— В данной ситуации это лучшее из того, что у нас есть, — ответил банковский работник. — А у кого есть чем перевязать?
— Пристрелите меня кто-нибудь! — орал Лысый.
Мама сняла с шеи шёлковый платок и дала банковскому работнику. Библиотекарша тоже развязала шарф, госпожа Грибас принялась искать что-то в сумке. Рубашка Оны спереди пропиталась кровью.
Мне стало плохо. Закрыв глаза, я пыталась думать о чём-нибудь другом — о чём угодно, лишь бы успокоиться. Представила себе альбом. Почувствовала, как рука сама пошевелилась. Образы, словно картинки из «волшебного фонаря»[1], задвигались у меня перед глазами. Наш дом. Мама завязывает папе галстук на кухне, ландыши, бабуля… Её лицо немного меня успокоило. Я подумала о фотографии, лежащей в чемодане. «Бабулечка, — подумала я, — помоги!»
Мы прибыли на какую-то железнодорожную станцию за чертой города. Вся она была забита такими же советскими грузовиками, полными людей. Мы проехали мимо какой-то машины, с кузова которой выглядывали мужчина и заплаканная женщина.
— Паулина! — кричал нам мужчина. — Не с вами ли наша дочка Паулина?
Я покачала головой.
— А почему мы за городом, а не на Каунасском вокзале? — спросила пожилая женщина.
— Может, потому что здесь нам будет проще найти родственников. Ведь на главном вокзале много людей, — ответила мама.
Говорила она неуверенно, словно пыталась убедить себя. Я оглянулась. Станция находилась в какой-то пустынной местности, вокруг стоял тёмный лес. Я почувствовала, как поднимается край ковра и огромная советская метла сметает нас под него.
7
— Давай! — закричал энкавэдэшник и откинул кузов.
Станция была забита машинами, офицерами и людьми с сумками. С каждым мгновением здесь становилось всё громче и громче.
Мама наклонилась к нам и положила руки на наши плечи.
— Держитесь возле меня. Если понадобится, хватайтесь за подол пальто. Нам нельзя потерять друг друга.
Йонас вцепился в мамино пальто.
— Давай! — закричал офицер и дёрнул какого-то мужчину из кузова так, что тот упал на землю.
Мама и банковский работник стали помогать остальным. Я держала младенца, пока спускали Ону.
Лысый корячился от боли, когда его сносили с машины.
Мужчина из банка подошел к энкавэдэшнику.
— У нас есть люди, нуждающиеся в медицинской помощи. Пожалуйста, найдите доктора.
Офицер и бровью не повёл.
— Врачи! Медсёстры! Нам нужна медицинская помощь! — закричал мужчина в толпу.
Энкавэдэшник схватил банковского работника и, приставив к его спине дуло винтовки, повёл прочь.
— Мои вещи! — закричал мужчина.
Библиотекарша схватила чемодан мужчины из банка, но не успела передать ему — тот уже исчез в толпе.
Остановилась какая-то литовка и представилась медсестрой. Она занялась Оной и Лысым, а мы все стояли вокруг них. Было много пыли. Босые ноги Оны уже покрылись грязью. Мимо нас ходили десятки людей, и все пытались не замечать отчаянных лиц друг друга. Я увидела девочку из моей школы — она вместе с мамой проходила мимо. Она подняла руку, хотела мне помахать, но мать закрыла ей глаза рукой.
— Давай! — заорал энкавэдэшник.
— Мы не можем оставить этих людей, — сказала мама. — Дайте нам носилки.
Офицер только рассмеялся:
— Так понесёте.
И мы понесли. Двое мужчин из нашего грузовика несли Лысого — а орал он, словно резанный. Я несла младенца и чемодан, мама поддерживала Ону. Йонас с трудом тащил остальные наши вещи, ему помогала библиотекарша.
Мы дошли до платформы. Там хаос просто стоял в воздухе. Разлучали семьи. Дети плакали, матери умоляли. Два энкавэдэшника волокли куда-то мужчину. Женщина его не отпускала, и её протащили несколько метров — только после этого смогли отбросить ударами ботинок.
Библиотекарша взяла с моих рук младенца.
— Мама, а папа здесь? — спросил Йонас, всё ещё держась за подол её пальто.
Я задавалась тем же вопросом. Когда и где эти советские офицеры схватили моего отца? По дороге на работу? Или, может, возле газетного киоска в обед? Я всматривалась в толпы людей на платформе. Были там и пожилые люди. В Литве старость всегда была в почёте, а сейчас наших старичков и старушек гнали куда-то, словно скот.
— Давай! — Энкавэдэшник схватил Йонаса за плечи и куда-то потащил.
— НЕТ! — закричала мама.
Они забирали Йонаса. Моего красивого милого братика, который выгонял тараканов из дома вместо того, чтобы давить их, который отдал свою линейку, чтобы перевязать сломанную ногу надоедливому лысому деду.