— ПРЕКРАТИТЕ! Замолчите! — закричала мать Янины.
— Что случилось, милая? — спросила мама.
— Тихо… Не привлекайте внимание охраны, — сказала госпожа Римас.
— Мамочка, что такое? — спросила Янина. Её мать всё кричала и кричала.
Эта женщина в пути почти и словом не обмолвилась, а теперь мы не можем сделать так, чтобы она замолчала.
— Я так не могу! Я не хочу здесь умирать! Я не дам лисицам съесть нас!
Вдруг она схватила дочку за горло. Янина захрипела.
Мама бросилась к матери Янины и разжала ей пальцы, освободив ребёнка. Янина отдышалась и тихо заплакала.
— Прости, мне так жаль! — закричала её мать. Она отвернулась и схватила за горло себя в попытке удавиться.
Госпожа Римас дала ей пощёчину. Господин Лукас схватил женщину за руки и держал.
— Ты что? Хочешь убиться — делай это в одиночестве, — сказал ей Лысый.
— Это вы виноваты! — повернулась я к нему. — Это вы ей про лисиц сказали!
— Лина, перестань, — сказал Йонас.
— Мама, — всхлипнула Янина.
— Она и так здесь с мёртвой куклой разговаривает. Только мёртвой матери нам не хватает! — сказал Лысый.
— Мама! — кричала Янина.
— Всё будет хорошо, — говорила мама, гладя её мать по грязным волосам. — У нас всё будет хорошо. Только не нужно терять самообладание. Всё будет хорошо. Правда.
70
На рассвете нас криком разбудили энкавэдэшники и погнали работать. От сна на чемодане у меня затекла шея. Йонас с мамой спали под лодкой, прячась от ветра. Мне удалось побыть в объятиях Морфия лишь несколько часов, потому что, когда все уснули, я рисовала при луне. Набросала мать Янины, сжимающую горло девочки, выпученные глаза Янины. Я написала письмо Андрюсу, в котором рассказала, что мы в Трофимовске. Вот только как мне его отправить? Может, Андрюс подумает, что я о нём забыла? Он говорил: «Я тебя найду». Но как же он отыщет нас здесь? «Папа, — подумала я. — Ты едешь к нам. Поспеши».
Энкавэдэшники поделили нас на двадцать пять групп по пятнадцать человек. Мы оказались в одиннадцатой. Мужчин вне зависимости от их силы они отправили достраивать бараки для НКВД. Мальчишек послали рыбачить в море Лаптевых. Остальным, то есть женщинам и старикам, велели построить юрты — дома — для своих групп. Вот только использовать кирпичи, предназначенные для зданий НКВД, нам запретили. Ведь скоро зима, и энкавэдэшникам понадобится тёплое жильё. Так сказал Иванов — охранник с коричневыми зубами. Нам разрешили брать битые кирпичи, а также куски досок и брёвен, которые выбросило на берег.
— Прежде чем начинать что-то строить, сперва нужно раздобыть материалы, — сказала госпожа Римас. — Быстренько ступайте и пособирайте всё, что найдёте, пока это не забрали другие. Всё приносите сюда.
Я насобирала больших камней, палок, обломков кирпичей. Мы что, в самом деле из этих палок и камешков что-то построим? Мама и госпожа Римас нашли брёвна, которые вынесло на берег, притащили их на место и пошли за новыми. Я видела, как женщина выкапывает руками мох, чтобы затыкать им дыры между камнями, и мы с Яниной и себе его натаскали. От голода мне выкручивало живот. Скорее бы Йонас рыбы принёс.
Брат вернулся — мокрый, он весь дрожал. И с пустыми руками.
— А рыба? Где же рыба? — спросила я, стуча зубами.
— Охранники сказали, что нам рыбу нельзя. Её всю забрали для НКВД.
— А есть нам что?
— Пайки будут выдавать, — ответил он.
Брёвен для каркаса юрты мы насобирали за неделю. Мужчины обсуждали проект. Я чертила.
— Эти брёвна не очень крепкие, — заметил Йонас. — Ведь их выбросило на берег из воды.
— А у нас больше ничего нет, — сказал господин с часами. — Нужно действовать быстро, чтобы успеть до первого снега. Не успеем — не выживем.
— Быстро. Быстро, — сказал Повторитель.
Я вырыла углубления в твёрдой земле плоским камнем. Земля была мёрзлая. Глубже уже начинался лёд. Мы с мамой и госпожой Римас вертикально вставили в те углубления брёвна и прикопали их землёй.
— Для пятнадцати человек как-то маловато, — сказала я, глядя на основу. Колючий ветер бросался мне в лицо.
— Так теплее будет, — ответила мама.
Подошли Иванов и Крецкий. Я поняла большую часть разговора.
— Самые медленные свиньи в Трофимовске! — процедил сквозь свои ржавые зубы Иванов.
— Вам нужна крыша, — заметил Крецкий, сделав жест сигаретой.
— Это понятно. Но греться тогда как? — сказала я. На крышу брёвен нам хватит, но как тогда греться?
— Нам нужна печка, — сказала мама по-русски.
Это Иванову показалось особенно забавным.