73
Когда буря закончилась, энкавэдэшники стали кричать, чтобы мы работали дальше. Мы вышли из своей землянки. Хоть и было темно, от белого снега пейзаж стал ярче. Однако мы только это и видели — повсюду сплошная серость. Энкавэдэшники велели нам катить и рубить на дрова брёвна. Мы с Йонасом прошли мимо совсем засыпанной снегом юрты.
— Нет! — рыдала женщина на улице. На её окровавленных пальцах были сорваны ногти.
— Вот глупые! Сделали дверь, которая открывается наружу. Снег пошёл — и попали в ловушку. Слабаки — не смогли дверь ни открыть, ни сорвать! — смеялся Иванов, хлопая себя по бёдрам. — Четыре трупа! Вот тупые свиньи, — сказал он другому охраннику.
Йонас так и стоял с открытым ртом.
— На что смотрим? — крикнул Иванов. — Работай давай.
Я потащила брата прочь от снегового кургана и заплаканной женщины.
— Смеётся. Люди погибли, а Иванову смешно, — сказала я.
— В первую бурю погибло четыре человека, — заметил Йонас, глядя себе под ноги. — А может, и больше. Нам нужны ещё дрова. Нужно перезимовать!
Нас поделили на группы. Мне следовало пройти три километра к ближайшим деревьям, чтобы найти такое, что подойдёт на дрова НКВД. В моей группе был Лысый. Мы шли по снегу, который сухо скрипел под ногами.
— И как я должен ходить с такой ногой? — сетовал Лысый.
Я старалась быстро идти вперёд. Не хотела быть рядом с ним. Он меня замедлял.
— Не оставляй меня! — сказал он. — Дай мне свои рукавицы.
— Что?
— Рукавицы дай. У меня нет.
— Нет. Тогда у меня замёрзнут руки, — сказала я; мороз уже щипал меня за лицо.
— А у меня уже замёрзли! Дай мне свои рукавицы. На несколько минут. Ты можешь руки в карманы спрятать.
Я вспомнила, как Йонас предлагал мне пальто, и задумалась, нужно ли делиться рукавицами с Лысым.
— Дай мне свои рукавицы, а я тебе кое-что расскажу.
— Что именно? — с подозрением спросила я.
— То, что ты хочешь знать.
— И что же я хочу узнать от вас?
— Скорее давай рукавицы. — Он уже стучал зубами.
Я молча шла дальше.
— Да, чёрт возьми, дай мне рукавицы — и я расскажу, за что вас депортировали!
Я остановилась и перевела взгляд на него.
Он стащил с моих рук рукавицы.
— Ну ты не стой — замёрзнешь. Иди дальше. И руки в карманы спрячь.
Мы пошли.
— Ну?
— Знаешь Петраса Вилкаса? — спросил он.
Петрас Вилкас. Брат моего отца. Отец Йоанны.
— Да, — ответила я. — Он мой дядя. Йоанна — моя лучшая подруга.
— А это кто — его дочь?
Я кивнула.
— Ну так вот почему вас депортировали, — сказал он, растирая руки в рукавицах. — Твоя мать знает. Просто тебе не говорила. Вот почему.
— Что вы хотите сказать этим своим «вот почему»? Откуда вы знаете?
— А какая разница откуда? Твой дядя сбежал из Литвы перед тем, как вас депортировали.
— Вы врёте!
— Правда? У твоей тёти девичья фамилия немецкая. Вот семья твоего дяди и сбежала — возможно, как репатрианты[9], через Германию. А твой отец им помогал. Он принимал участие в побеге. Поэтому твою семью внесли в список. Твоего отца посадили в тюрьму, вы тут подохнете в этом арктическом аду, а твоя лучшая подруга сейчас, наверное, живёт в Америке.
Что он несёт? Йоанна сбежала и подалась в Америку? Но как такое возможно?
— Репатриация, если получится, — сказал папа, резко замолчав, когда увидел меня в дверном проёме.
Дорогая Лина,
…теперь, после Рождества, в жизни стало всё совсем серьёзно… Папа сложил в коробки почти все книги — говорит, что они занимают слишком много места.
Я подумала о своём последнем дне рождения. Папа присоединился к нам в ресторане поздно. Я рассказала ему, что Йоанна мне ничего не прислала, и заметила, что от упоминания моей двоюродной сестры он напрягся.
— Наверное, она просто занята, — сказал он.
— Лучше в Швецию, — произнесла мама.
— Это невозможно, — пояснил папа. — Их единственный вариант — Германия.
— А кто едет в Германию? — крикнула я из столовой.
Стало тихо.
— А я думала, вся семья твоей тёти в Германии, — сказала я.
— Видать, родственник там у неё живёт. Он ей письма пишет. Из Пенсильвании.
Очень даже возможно.
За свободу Йоанны я отдала свою.
— Что угодно отдал бы за сигарету, — произнёс Лысый.
74
— Но почему вы мне не сказали?
— Мы пытались защитить твоего дядю. А они собирались помочь нам, — объяснила мама.