Она поцеловала меня в лоб и развернулась лицом к вагону.
— Куда мы? — спросила я.
— Я пока не знаю.
— Мы что, должны ехать в этих вагонах для скота?
— Да, но я уверена, что это ненадолго, — ответила мама.
9
В вагоне было душно, в воздухе стоял сильный запах даже при открытых дверях. Люди ютились где только можно, сидели на сумках. В конце вагона большие доски метра два шириной были прибиты как полки. На одной из таких полок лежала обессиленная Она, а ребёнок плакал у её груди.
— Ай! — Лысый ударил меня по ноге. — Аккуратно, девочка! Ты чуть на меня не наступила.
— А где же мужчины? — спросила мама у госпожи Грибас.
— Их забрали.
— Нам нужны мужчины, чтобы помочь раненому, — заметила мама.
— Нет их. Нас как-то по группам рассортировали. Они сейчас всё людей ведут и в вагон бросают. Есть какие-то пожилые мужчины, но у них мало сил, — сказала госпожа Грибас.
Мама оглянулась по сторонам.
— Давайте детей на верхнюю полку посадим. Лина, подвинь, пожалуйста, Ону на нижней чуть-чуть, чтобы ребята могли залезть наверх.
— Не глупи, женщина! — возмутился Лысый. — Освободите место, так к нам ещё больше людей напихают!
Библиотекарша была меньше меня ростом, но крепкая. Ей хватило силы, чтобы помочь мне подвинуть Ону.
— Я госпожа Римас, — представилась она Оне.
Госпожа… Так библиотекарша замужем. Но где же её муж? Наверное, там, где и мой папа. Ребёнок надсадно закричал.
— У вас мальчик или девочка? — поинтересовалась госпожа Римас.
— Девочка, — слабым голосом ответила Она и подогнула свои босые ноги, чтобы освободить ещё немного места. Ноги у неё были поцарапаны и в грязи.
— Ей скоро кушать пора, — сказала госпожа Римас.
Я оглянулась вокруг. Голова у меня была словно отдельно от тела. Людей в вагоне становилось всё больше, пришла и какая-то женщина с сыном моего возраста. Меня кто-то дернул за рукав.
— Ты готовишься ко сну? — спросила у меня маленькая девочка с белокурыми, почти перламутровыми волосами.
— Что?
— Ты надела ночную сорочку. Ко сну готовишься? — Она показала мне потасканную куклу. — Это моя куколка.
Ночная рубашка. Я до сих пор в ночной рубашке. А Йонас всё ещё в моём голубом пальто. Я совсем забыла.
Я стала проталкиваться к маме и брату.
— Нам нужно переодеться, — сказала я.
— Здесь сейчас очень тесно, чемодан нам не открыть, — заметила мама. — Да и нет где переодеться.
— Ну пожалуйста, — попросил Йонас, кутаясь в моё пальто.
Мама попробовала сместиться в угол, но толку от этого было мало. Она наклонилась и еле-еле открыла чемодан. Засунув в него руку, она стала искать что-то на ощупь.
Я увидела свой розовый свитер и комбинацию. Наконец мама достала моё тёмно-синее платье из хлопка. Затем принялась искать штаны для Йонаса.
— Извините, госпожа, — сказала она женщине, которая сидела в углу вагона. — Можно с вами поменяться местами, чтобы мои дети переоделись?
— Это наше место! — отрезала женщина. — Мы не пересядем!
Двое её дочерей уставились на нас.
— Я понимаю, что это ваше место. Мы на минуточку, чтобы дети не у всех на глазах переодевались.
Женщина ничего не ответила и сложила руки на груди.
Мама толкнула нас в угол, почти на ту женщину.
— Эй! — закричала та, выставив перед собой руки.
— Ой, я приношу свои извинения. Просто ради приличия. — Мама взяла у Йонаса моё пальто и развернула его, словно ширму, закрыв нас от других людей.
Я быстро переоделась и закрыла Йонаса ещё и своей рубашкой.
— Он уписался! — сказала одна из девочек и показала на моего брата.
Йонас замер.
— Ты уписалась, девочка? — спросила я громко. — Бедная!
С тех пор, как мы поднялись в вагон, температура в нём всё поднималась и поднималась. Моё лицо обволакивал сырой запах пота. Мы протолкнулись к дверям, чтобы немного подышать. Поставили чемоданы один на другой, а сверху посадили Йонаса — в руках он держал узелок от тёти Регины. Мама стала на носочки и попыталась выглянуть на платформу, высматривая там отца.
— Вот. — Какой-то седой мужчина поставил на пол небольшой ящик. — Становитесь на него.
— Большое вам спасибо! — поблагодарила мама и сделала, как он предложил.
— И давно? — спросил он.
— Со вчера, — ответила мама.
— А чем он занимается? — спросил седой мужчина.
— Он работает проректором в университете. Его зовут Костас Вилкас.
— Вилкас, значит, — кивнул мужчина. У него были добрые глаза. — Красивые дети.