Он подумал, что лучше всего было бы провести ночь, разбирая бумаги, нежели ехать в Барселону, где все ему было чуждо, а на каждом повороте дороги грозила опасность. К утру, надо полагать, туман рассеется, и у него вполне хватит времени добраться до аэропорта.
«Лафонн — европеец, человек образованный, связи у него большие. Наверняка у него появится какая-нибудь дельная мысль, как нам действовать в этой ситуации. К тому же он рискует своей должностью», — подумал Сала. Это рассуждение немного успокоило, ему стало как-то легче от сознания того, что тяжесть навалившейся беды удастся переложить еще на кого-то.
Понемногу обретая уверенность в себе, Сала принялся подсчитывать, какой ущерб нанесла ему кража масла. В иных случаях, когда он чувствовал себя хозяином цифр, игра с ними доставляла ему истинное наслаждение. Теперь же, при каждом нажатии на кнопку счетной машинки, он непроизвольно вздрагивал.
К трем часам примерные цифры уже были под рукой: украденное масло исчислялось кругленькой суммой — миллиард песет. Сала со злостью ударил кулаком по столу. Счетная машинка вместе с бумагами упала на зеленый палас, слишком роскошный для такой конторы и в то же время очень уж тонкий, чтобы создать настоящий комфорт.
Сала вышел из-за стола и стал прохаживаться по кабинету. Это снова успокоило его, он ощутил новый прилив энергии, так необходимой для предстоящей борьбы. Он вспомнил, что ему уже пятьдесят лет, и это вызвало в нем смешанное чувство. Годы он осознавал только, когда глядел на себя в зеркало и видел морщины на лице да редкие седые волосы. Умом же он никак не желал мириться с той ловушкой, в которую заманивало его время, — ему все еще помнились лишения и трудности юности. И вот теперь — еще один удар, самый жестокий, который когда-либо наносила жизнь.
«Кое-кто, видите ли, считает, что я не очень честно действую! — подумал он с гневом. — Да разве в жизни можно действовать в белых перчатках? Так могут поступать только наследники больших состояний, да и те в третьем поколении разоряются».
Сала подошел к шкафу и вытащил оттуда охотничье ружье «Бенелли». Потом взял в руку несколько патронов на кабанов, покатал их на ладони.
«Тому, кто захочет отнять у меня склад или описать его, влеплю заряд из «Бенелли», — подумал он, тупо глядя на спусковой крючок ружья.
Затем Сала достал связку ключей я отделил тот, что запирал верхний ящик письменного стола. Выдвинув ящик, Сала с благоговением извлек из глубины пистолет «Брно». Ощутив в руке смертоносную силу оружия, он захотел выстрелить хотя бы пару раз.
«Слишком много шума наделаю. К тому же эта зверская штука заряжена взрывными пулями... грохот будет ужасный, все вокруг проснутся», — рассудил Сала, подспудно чувствуя, как к нему возвращается решимость бороться. Но против кого?
Спрятав оружие и патроны, Сала занялся новым делом — стал подсчитывать, в какие сроки он должен внести платежи за купленное масло, которое теперь исчезло. Возможно, к тому моменту он вынужден будет признать свою неплатежеспособность, а не исключено, и вообще заявить о банкротстве.
Было уже семь утра. Свет пробивался сквозь густой туман, нависший над Виком.
Сала как раз подсчитал сроки внесения платежей. Первый взнос — триста миллионов песет — должен быть передан в банк через сто двадцать дней, то есть через четыре месяца. Он невольно взглянул на календарь, рекламирующий моющие средства.
«Триста миллионов через четыре месяца. Нет, это невозможно!» Поняв это, Сала снова пал духом. Все проекты, что он строил в течение ночи, проекты, при помощи которых он собирался отвести роковой удар судьбы, разваливались, как карточные домики, — он снова ощутил безысходность своего положения, в горле застрял горький ком.
Сала пошел принять душ в помещении, предназначавшемся для служащих. Будущему нужно смотреть в лицо. Может быть, такова теперь его судьба: работать обыкновенным клерком в конторе. Сала намылился шампунем и только тогда понял, что горячую воду еще не включили — было слишком рано. Он принялся чертыхаться, но потом вспомнил времена своей молодости, когда он играл в футбол и после игры мылся где попало и любой водой, хотя бы и ледяной. Оказалось, впрочем, что сейчас такое мытье ему пошло на пользу: неожиданно для себя самого Сала приободрился. Лунообразное его лицо опять порозовело.
«Лафонн — генеральный директор СОПИК. А эта фирма могущественная... у нее большой опыт в сбыте пищевых продуктов... возможно, там найдут способ решить проблему, хотя, бог свидетель, мне трудно представить сейчас, как это вообще можно сделать. С другой стороны, они сами первые заинтересованы в этом. Зачем же иначе им было соглашаться на мое предложение купить десять процентов моего дела?» — подумал про себя посредник.