— Это ж вроде как запродать душу дьяволу, — вздохнул Рольдан.
— Тебе решать... Решишься — тут же оформим документы. Не захочешь — готовься к сомнительному удовольствию, которое ждет тебя с отсрочкой платежей.
— Ну, Сала, ты меня просто в угол загнал.
— Нет! Я тебя спасаю. Вернее всего, мне и не придется прибегать к этим злополучным бумагам. Ну, а если придется это сделать, предупрежу тебя заранее и ты сможешь принять меры, скажем, договориться с другими поставщиками. Выход, который я тебе предлагаю, может решить все твои проблемы. Что тебе еще надо? — воскликнул посредник, не скрывая недовольства.
— И ты сейчас же выплатишь мне часть денег наличными, прямо сейчас?
— Не знаю... Не знаю... А сколько ты хочешь? — Сала чувствовал, что и в этой партии игры он одерживает победу. — Я же никогда не плачу вперед, только когда получаю товар.
— Я хочу, скажем, десять процентов от годовой суммы всех поставок, то есть тридцать миллионов песет, — осторожно сказал Пепе Рольдаи.
— Да ты шутишь! Единственное, что могу предложить выплатить, как только ты подпишешь контракт, два миллиона песет. — Сала дожимал партнера. — Да и то соглашаюсь я на это, чтобы доказать свое расположение к тебе. На большее я не пойду!
— Пять миллионов.
— Три — и баста! — Сала встал.
— Согласен.
Оставшуюся часть дня Сала, Рольдан и Жаумет продолжали работать в квартире на Пасео-де-ла-Бананова. Жаумет отпечатал целую кипу бумаг, а Сала и Рольдан внимательно читали их и укладывали стопками, готовя к тому торжественному моменту, когда их надо будет подписать. Жаумет был профессионалом высокого класса, умевшим ловко оформлять бумаги, — в этом деле с ним трудно было кому-либо поспорить.
Оторвались они от работы лишь на полчаса, чтобы наскоро перекусить бутербродами, которые запивали пивом. К пяти часам все бумаги были подписаны. Сала окончил рабочий день, поставив свой автограф на чеке в три миллиона долларов на имя Рольдана.
Барселона
Выйдя из офиса Инохосы, Салинас взял такси и поехал на химический факультет. За ним, как заметил адвокат, все время следовал «Сеат-127». Салинас запомнил его номер, но подумал, что, скорее всего, машина случайно ехала по тому же маршруту, что и он.
Войдя в здание факультета, он спросил про доктора Кармину Эрнандес. Служитель проводил его до ее лаборатории. Там находился бородатый молодой человек, тщательно, капля за каплей, наливавший пипеткой в мензурку какую-то дымившуюся жидкость. Покончив с этим занятием, он, не поздоровавшись с посетителем, спросил:
— Кого ищешь?
— Мне нужна Кармина Эрнандес.
— Она ушла с полчаса назад, — бородач посмотрел на часы. — Так что теперь ее не будет до понедельника.
— А ты не знаешь, где я могу ее найти?
— Нет. По четвергам она обычно уходит, а возвращается только в понедельник. А вот где она находится — не говорит. Она ведь очень скрытная, очень...
— Может быть, она у себя дома, — продолжил свои расспросы Салинас.
— Не думаю. В Барселоне она, насколько мне известно, находится только в те дни, когда работает на факультете — то есть с понедельника до четверга, да и то в последний день уходит сразу же после обеда.
— А чем именно она здесь занимается?
— Послушай... А сам-то ты кто такой?
— Меня зовут Лисинио Салинас, я адвокат, расследую дело, связанное с пищевой технологией, а потому очень заинтересован в помощи Кармины. Мне сказали, что она толковый специалист. Верно ведь?
— Да. Это уж точно. Она специализировалась в Калифорнии. И к тому же очень добросовестная во всем, не говоря уже о том, что работящая.
Они разговорились, поведав друг другу, кто где учился, — так они проболтали с час. Бородач был в докторантуре и работал с Кармином.
Салинас всячески подбивал собеседника на то, чтобы тот что-нибудь еще рассказал ему о своей коллеге. И все же быстро понял, что вся информация, которую ему удалось получить, ни на шаг не подвигала его в деле Салы. Тем не менее, Кармина вызывала у него какой-то обостренный интерес, хотя, если бы его спросили о причинах, он и не знал бы, как это объяснить.
— Ну, а какие-нибудь несовершенства у Кармины все-таки есть? — пошутил он, не скрывая любопытства.
— Ни одному мужчине, чтобы я знал, не удавалось к ней подступиться! И еще — она такая скрытная, что никто и понятия не имеет, чем она занимается после того, как уходит отсюда. Кое-кто утверждает, что мужчины ей вообще не нравятся. — Химик сейчас говорил, будто рассуждал вслух. — Вообще-то она часто одевается как-то слишком уж по-мужски. Да еще коротко стрижется, носит широкие свитера, и вообще походка у нее не женская.