Альпенс — Барселона
Холод взбодрил Салинаса. Бивший в лицо ветер помогал ему яснее думать. А думал он сейчас о Кармине, — она вторглась в его мысли, и он вспомнил, что они скоро должны увидеться.
Пуйг на мотоцикле обгонял почти все автомобили — те все время притормаживали на крутых поворотах горной дороги. Они уже подъезжали к Эль-Фигаро. Но с Пуйгом адвокат чувствовал намного уверенней, чем если бы ехал в машине с другим водителем.
Салинас думал о встрече, назначенной ему Карминой на восемь. Было уже около семи. Через час он будет у нее дома.
«Чудная какая-то женщина, — думал адвокат, — я ей звоню, предлагаю встретиться в кафе «Лас Индиас»... а она в дом к себе приглашает. Посмотрим, как дело сегодня обернется. Хотя, с другой стороны, от нее всего можно ожидать — приглашение домой само по себе ничего еще не значит. Она во всем теоретик. И в химии теоретик, и, надо полагать, что касается до постельных дел — тоже. Хотя мне-то что до этого... А вообще-то хороша...»
Пуйг смотрел впереди себя на шоссе и молчал. Он был из тех водителей, что способны вести машину на скорости двести километров в час, не подвергая себя ни малейшему риску, умудряясь всегда контролировать машину.
Ровно в восемь Салинас растворил входную дверь подъезда дома Кармины. Привратник сказал ему, на какой этаж надо подняться, и он нажал на кнопку. Девушка открыла дверь — она уже ждала его. Фигура Кармины четко выделялась на фоне стены, отделанной под дерево. В прихожей стоял столик с выгнутыми ножками в восточном стиле.
Вместо приветствия хозяйка дома слегка коснулась губами обеих щек Салинаса и провела его прямо в гостиную.
Квартирка Кармины была небольшой — спальня, кухня, смежная с гостиной, ванная комната. Но интерьер в квартире был богатый, хорошего тона. На балконе-террасе стоял мраморный стол на чугунных, покрашенных в белое ножках — из тех, какими в начале века украшали модные бары.
На паркетном полу лежал персидский ковер, явно не подделка — глубокие и сочные гранатовые его тона свидетельствовали об этом со всей очевидностью. Мебель в гостиной орехового дерева, на софе — подушки яркой расцветки.
Но внимание Салинаса привлекла только прическа Кармины. Хотя волосы у нее были острижены очень коротко, стрижка была очень тщательно продуманной, отчего волосы ее, казалось, как бы просвечивали в воздухе, усиливая привлекательность девушки.
На этот раз Кармина вместо привычных свитеров, как правило, широких, размера на два больше, была одета в черную блузку, а джинсы заменила на черные брюки, очень элегантные, с тщательной складкой. Ходила она по квартире босиком.
— Ну, Лик, с тобой не соскучишься! Ты что, в поход собрался? — насмешливо сказала девушка. — Я-то думала, ты пригласишь меня поужинать в какой-нибудь ресторан, а ты оделся так, будто за город намереваешься ехать, на природу.
— Извини за мой наряд, но я прямо из «Ла Торги» — там весь день провел.
— Где это? — переспросила Кармина.
— Ну... там, где хранилище Салы.
— А! Понятно. И что-нибудь новое узнал?
— Да.
— Да? Что именно?
— Узнал, что мне надо было как следует обработать сторожа — до того, как ему так крупно не повезло. — Салинас сказал это со злостью, хотя и чуть небрежно.
— Послушай! Ты что, хочешь меня теперь упрекнуть за то, что я помешала тебе взять в оборот по-настоящему этого бедолагу? Так тебя следует понимать?
— Нет, конечно же, нет! Ничему ты не помешала, хотя ничему и не помогла. Это моя беда и моя ошибка, что я захватил тебя с собой, а потому пожалел сторожа, решив не устраивать перед тобой неприятную сцену. Ты ведь вида крови не переносишь, не так ли?
— Не переношу.
— В том-то и дело. Надо было мне оставить тебя здесь, завернутой в целлофан, как куколку, — ты ведь так и привыкла жить. А уж потом я бы тебе рассказал о результатах своего допроса, опустив неэстетичные подробности.
— До чего же ты все-таки груб. Иногда ведешь себя, как животное. Ни к чему у тебя уважения нет, — сказала девушка резко, ставя на стол два бокала, которые достала из-за стеклянных створок буфета.
— Просто мы с тобой живем в разных мирах. Вот и все. Ты живешь за счет налогов, которые мы, те, что вкалываем ради куска хлеба, платим на науку...