— Но это очень дорогой напиток.
— Если вы меня не поддержите, придется попробовать его в одиночку. Я давно уже припрятал эту бутылку для такого случая, как сегодня.
— Ну, раз уж вы так настаиваете!
— Давайте поднимем тост, как говорит Форхес[15], за Платини[16].
— Но при чем тут Платини?
— Ну, как вы не понимаете — за того, кто платит. А в данном случае Платини — это Лафонн!
Вик
Наконец-то Салинас добился, чтобы Сала назначил ему встречу. Посредник согласился, конечно же, под давлением Лафонна. Он не был расположен давать кому-либо отчет о своих делах, и тем более адвокату, который от него не зависел. Вообще Сала стремился не связываться с теми, кого он не мог бы держать на коротком поводке. Поэтому он изо всех сил старался, чтобы Салинас не оказался в курсе его темных делишек, ибо у Салы не было возможности заставить адвоката молчать, прибегнув в случае необходимости к шантажу. Посредник привык окружать себя людьми, которые по той или иной причине неспособны были на самостоятельные действия.
Салинасу пришлось подождать в очереди в приемной — там, как обычно, толпилось с десяток мелких дельцов, готовых ждать хоть весь день в расчете встретиться со своим могущественным покровителем, от которого надеялись получить очередную подачку.
Адвоката пригласили приехать к четырем часам. Но после четырех прошло уже тридцать пять минут... сорок... Наконец секретарша показала ему рукой, чтобы он проходил в кабинет Салы.
— Как дела, сеньор Салинас? — Посредник встретил его одной из тех улыбок, что показывают по телевидению, рекламируя зубную пасту.
— Меня буквально завалили работой! Ни секунды свободной нет! Знаю, что вам нелегко было поймать меня...
— Верно. А мне нужно с вами поговорить. Рад, что наконец мне удалось этого добиться, — ответил Салинас, усаживаясь в кресле.
— Извините, одну минуточку — Сала передал секретарше, чтобы она ни с кем его не соединяла. — Ни одного телефонного звонка. Наш разговор никто не должен прерывать. Меня ни для кого нет!
— И чем же я могу вам помочь? — Сала прибег к распространенному в англоязычных странах обороту, которое в буквальном переводе на испанский, да еще в его устах прозвучало нелепо. — Я полностью в вашем распоряжении.
— Мне хотелось бы выслушать ваше мнение по ряду вопросов, с которыми я столкнулся. — Адвокат говорил нарочито медленно, стараясь сбить собеседника с динамичного ритма, который тот взял с самого начала разговора. — Начнем с первого: что вы сейчас предпринимаете, чтобы вернуть масло, которое у вас украли?
— Ну, вы знаете... сейчас я вам скажу, что я делаю. — С посредника мгновенно спала маска, его и без того розовое лицо стало багровым, на смену искусственной благостной улыбке и мягкому доброжелательному голосу пришли злобная гримаса и пронзительный злобный тон — он заговорил, будто выплевывая, слова. — Вы хотите знать, так сказать, какими глупостями я занимаюсь? Так вот: следую советам этого... этого... бездарного неудачника Лафонна.
— Вовсе вы им не следуете, — ответил Салинас, как завороженный глядя на внезапную метаморфозу с Салой.
— А потому решил довериться попечениям адвокатишки, взятого напрокат, вроде вас... и вот сижу себе и поджидаю, когда вы мне принесете на подносе украденное масло... А кроме того, стараюсь сделать все возможное, чтобы при этом еще и не разориться! Вам это трудно понять, так как вы — жалкий крючкотвор, у которого и за душой-то ничего нет, и вам меня не понять, потому что вам самому терять нечего.
— Это уж точно! — согласился адвокат. Он старался говорить мягко, чтобы разрядить обстановку. Но в то же время его вполне устраивал именно такой Сала — то есть без прикрас, какой он есть на самом деле, а не копирующий добренького дельца, который радостно привечает всех окружающих.
— ...И вот что я вам скажу! Я все-таки выпутаюсь из всего этого! — Сала почти кричал, потеряв контроль над собой, он просто не мог остановиться. — Я решу сам эту проблему, и притом не потеряю ни одной песеты.
— Вы это серьезно говорите?
— Да. Даже если вам это и неприятно слышать. Я из этой ямы выберусь, как из других выбирался. Да, а как бы иначе я смог заработать свое состояние?
В этот момент загудел селектор.
Сала, казалось, испепелил его взглядом.
— Послушай, ты, — крикнул он в трубку секретарше, — я же ясно сказал, чтобы меня ни в коем случае не отрывали от разговора.
— Но... сеньор Сала, это сеньор Лафонн у телефона... Он настаивает на разговоре с вами, утверждает, что речь идет об исключительно важном, безотлагательном деле. Он очень настаивает, чтобы я соединила его с вами.