Сзади никого не было.
Эта дама загнала меня в кусты, забрала брюки и теперь исчезла. Что мне было делать?
Первым желанием было броситься за ней, забрать брюки и возвратить чувство собственного достоинства. Потом я решил забыть гордость и подумать о собственной безопасности. Ведь эта сумасшедшая могла прятаться где-то в кустах, а у нее в руках был мой револьвер.
Я осторожно двинулся через кустарник и тут услышал шум мотора. Мне был знаком этот шум, потому что так работал мотор моей собственной машины.
Я выскочил на дорогу как раз в тот момент, когда моя машина, набирая скорость, удалялась по шоссе. Пробежав за ней несколько ярдов, я остановился, обливаясь потом и тяжело дыша. Сзади послышался шум приближающегося автомобиля. Я вышел почти на середину дороги и отчаянно замахал рукой. Мне надо было догнать эту женщину, которая лишила меня одновременно машины, гордости и брюк. Автомобиль стал притормаживать, и я отступил к краю шоссе. Но когда шагнул к дверце, машина вдруг резко набрала скорость и помчалась прочь. Я успел только заметить испуганные глаза пожилых мужчины и женщины, которые ехали в этой машине. Только теперь я понял, в каком неприятном положении оказался. Никто не решится остановиться и подвезти меня. Но даже если кто-то и подберет меня на дороге, разве мне поверят? Передо мной открывалась мрачная перспектива. В лучшем случае кто-нибудь из проезжающих сообщит в полицию, что по дороге бродит какой-то полураздетый псих, и меня арестуют. Неизвестно, сколько потребуется времени, чтобы в полиции мне поверили.
Но меня беспокоило не только это. Я ведь репортер. Мне известно, насколько журналисты тесно связаны с полицейским управлением. Любое мало-мальски значительное событие обязательно становится известным прессе.
Да, больше всего на свете я боялся возможности оказаться на первой полосе чикагских газет, где рассказывалось бы о том, как девица украла штаны у Хэнка Дженсона.
Позади опять послышался шум двигателя, и я испуганно бросился в кусты и затаился, ожидая, пока машина проедет.
4
Я был полон решимости рассчитаться с этой дамочкой. Даже если мне придется искать ее на краю света.
Как только я найду эту леди, я разорву ее на части.
Но что было толку в таком утешении. Я находился за городом в одних трусах и понимал, что положение мое незавидное.
Я нашел в кармане пиджака пачку сигарет, закурил и уставился на свои голые волосатые ноги. Что же делать? Должен же быть какой-то выход из создавшегося положения. В конце концов я нашел одно решение. Не самое лучшее, но, во всяком случае, наименее болезненное.
Я пошел в сторону города, прячась в траву и кусты, всякий раз, как появлялась машина. К счастью, до сумерек оставалось недолго, а это позволило бы мне почти все время находиться на шоссе, не боясь быть замеченным.
Прошло около двух часов, пока я наконец не наткнулся на телефон-автомат.
Я набрал номер телефона «Кроникл».
Шейла работала допоздна. Когда я услышал в трубке ее мягкий голос, то чуть не потерял сознание от облегчения.
— Ты должна оказать мне одно необычное одолжение, — сказал я.
— От всех таких одолжений у меня только головная боль, — ответила она с подозрением в голосе.
— Я в затруднительном положении.
— Не говори, — холодно сказала она. — Я уже слышала это раньше. С тобой женщина. Более того, она потеряла одежду. Ты хочешь, чтобы я встретила вас где-нибудь с одеждой для нее.
— Ты не права. Со мной нет никакой женщины.
— Нет? — удивленно переспросила она.
— Я в двадцати пяти милях от города. Я хочу, чтобы ты приехала и забрала меня. Это крайне необходимо.
— Я что — частное такси, что ли? Поищи себе другую дуру.
— Ты должна мне помочь, — просил я. — Мне больше некого просить.
— Разве ты не можешь нанять такси или остановить попутку?
— Нет. Понимаешь, я же не думал, что эта дамочка…
— Дамочка!
— Да, я сейчас объясню, видишь ли…
Короткие гудки в трубке были красноречивее любого ответа.
Меня снова бросило в жар. Шейла была моей единственной надеждой. Я начал опять звонить в «Кроникл». Телефонистка соединяла меня с кабинетом Шейлы, но трубку никто не снимал. Я просил телефонистку продолжать, пока не ответят. Целых пять минут я, обливаясь потом, ждал. Наконец в трубке опять послышался голос Шейлы.
— Лучше уж тебя послушать, чем треньканье телефона. Говори, только короче. Хотя это ничего не изменит.
— Шейла, не вешай, пожалуйста, трубки, пока не выслушаешь меня.
— Ладно. Только побыстрей.