– Прогуляемся? Где? – изумленно спросил я.
– Идите за мной, – сказал он, встав со своего кресла и направившись к двери.
Я последовал за ним. Выйдя из комнаты, мы оказались в огромном саду, где росло множество различных деревьев, цвели цветы, журчали ручьи и пели птицы. Мы прошли по неширокой тропинке между деревьями. Она привела нас к симпатичной деревянной беседке, стоящей рядом со скалой, вершина которой уходила высоко в небо. Из беседки открывался красивейший вид на водопад.
– Чудесное место, не правда ли? Я люблю тут бывать, тут гораздо лучше думается, – сказал он, присев на скамейку, стоящую в беседке.
– Это все настоящее? – спросил я, не скрывая своего восторга.
– Видишь ли, у нас с тобой разные понятия о настоящем. Ты называешь настоящим то, что можешь потрогать, для меня же настоящее – это то, что можно представить и воссоздать.
– А в чем разница? – не понял я, его объяснения.
Он протянул руку к ближайшей яблоне и сорвал спелое яблоко.
– Как ты считаешь, яблоко настоящее? – спросил он, протянув его мне.
– Да, похоже на настоящее, – неуверенно сказал я, взяв яблоко в руку.
– А теперь? – спросил он, и я увидел, как яблоко растворилось в моей руке и просто исчезло.
– А теперь его нет, – рассеяно произнес я. – Значит это все иллюзия?
– Ну, вот я тебе про это и говорил, для тебя это иллюзия, а для меня все это настоящее, потому что ничего другого у меня нет, – сказал он, протянув вперед руку, в которой вдруг неожиданно появилось яблоко. Он его откусил и, проживав откушенный кусок, добавил, – для тебя настоящее – это только материальное, для меня же сама мысль – уже настоящее. Мысли материальны, и это ты не можешь опровергнуть, ты сам только что все видел.
– Значит, и я так могу?
– Разумеется, надо лишь научиться думать разумом, данным душе, а не нейронной сетью мозга, данного телу, – сказал он, заставив меня задуматься.
– Ты хотел у меня что-то спросить, – продолжил он после недолгого молчания.
– Да, конечно, у меня еще были к вам вопросы, – растерянно сказал я, начиная забывать цель своего прихода.
– С удовольствием их выслушаю, – без капли смущения ответил он.
– Есть же две команды по корректировке судеб? Я правильно понимаю? Вы тогда сами говорили, что есть еще кто-то.
– Да. Продолжайте.
– Мы занимаемся созиданием, а они – разрушением? – продолжил я свои вопросы.
– Можно и так выразиться, – все так же спокойно отвечал он.
– Тогда в чем между нами разница, если я своими созидательными действиями преждевременно отправляю людей на тот свет?
– Разница в том, что благодаря нам, на Земле живет восемь миллиардов людей, хотя душ всего один миллиард. Если бы не было нас, то войны, болезни, природные катастрофы, просто, не дали бы возможности человечеству так расплодится. Раньше был, как ты выразился, только «отдел разрушения». Сначала души быстро развивались, и все же позже возникла проблема – души стали черстветь. После пережитых страданий, вместо того чтобы сочувствовать душам, оказавшимся в таких же условиях, они начали презирать души, которые не оказывались в похожих ситуациях. Для решения этой проблемы и был создан наш отдел, что бы души учились состраданию другим душам, не попадая в суровые условия. Что бы у них была возможность пережить чужие тяготы благодаря хорошей литературе, музыке, кино. Да, так души развиваются медленнее, и все же сейчас есть возможность, за один промежуток времени получать до двенадцати земных опытов.
– Вы хотите сказать, что одна душа может одновременно жить в двенадцати людях? – удивленно переспросил я.
– Да. А потом соединиться и объединить весь полученный опыт земной жизни.
– Я не понимаю, – растерянно произнес я.
– Ничего необычного в этом нет. Я тоже плохо себе это представлял, зато сейчас для меня это очевидная истина, как для тебя то, что два плюс два равняется четырем, – успокаивающе сказал он.
– А можно как-то создать свою судьбу для человека, чтоб не передавать ее от одного другому, а сделать что-то совершенно новое?
– Я думал об этом тысячи раз, но любое что-то новое приводит к многочисленным изменениям в остальных судьбах. Ты можешь изменить одну жизнь сейчас, а через сто лет, это изменение приведет к гибели человечества. Поэтому это огромный риск, и я не готов так рисковать. На нас огромная ответственность, и никто знакомый с судьбой не готов так рисковать, – с небольшой грустью в голосе произнес он.
– И все-таки это может получиться? – вдохновляясь этой мыслью, спросил я.