«Тут все как в осознанном сне» – вспомнил я слова наставника. Я постарался успокоиться. Не сразу у меня это получилось, и все же спустя некоторое время я почувствовал себя увереннее. Я закрыл глаза и представил освещенную тропинку. К моему удивлению, открыв глаза, я увидел именно такую тропинку, как себе и представлял. Направившись по ней, примерно через десять минут я вышел на поляну, в центре которой горел костер, а возле него сидел человек, что-то запекая над огнем, словно пришел на барбекю.
– Добрый вечер, – неуверенно сказал я.
– Здравствуй, здравствуй, присаживайся рядом, хоть погреешься немного, – ответил человек, не оборачиваясь.
Рядом с ним я заметил пенек, такой же, как и тот, на котором он сидел. Я осторожно подошел к костру и присел на этот пенек. Действительно у костра было гораздо теплее.
– Мне кажется, я заблудился, – неуверенно сказал я. – Вы не подскажете, как отсюда выйти?
– Это все зависит от того, куда ты направляешься. Если на север то тебе туда, – сказал он и показал рукой направление. – А если на юг, то в обратную сторону.
Он был в капюшоне, и я никак не мог его разглядеть, хотя голос казался мне знакомым.
– А, может, ты пришел туда, куда хотел, и тебе не надо никуда идти? – добродушно спросил он, поворачиваясь ко мне и протягивая сардельку, которую только что жарил на огне.
Увидев его лицо, я замер. Не зная, что сказать, я медленно взял сардельку, которую он протянул.
– Вкусная, – еле дыша, сказал я, откусив кусочек.
– Возможно, я сам этот вкус придумал, – ответил он.
– На Земле они имеют такой же вкус, – сказал я, пытаясь держать себя в руках, и сохранять спокойствие.
– Я сейчас про Землю и говорю. Многое на Земле придумал я, но вы почему-то ассоциируете меня со смертью, – вновь повернувшись к костру, продолжил он.
– А вы бы хотели с чем ассоциироваться? – набираясь уверенности, спросил я.
– Ну… допустим, с наукой, – размышляя, ответил он.
– У меня вы ассоциируетесь с библиотекой, – совсем осмелев, сказал я. – И с обманом.
– И в чем же я тебя обманул? – спокойно спросил он.
– Вы утверждали, что всю жизнь провели в библиотеке, – спокойно заявил я, чувствуя полный контроль над ситуацией.
– Что-то не припомню, чтоб я такое утверждал, – спокойно ответил он, пошатнув мою уверенность. – Я говорил, что я нахожусь в архиве с момента его создания, а ты ведь уже знаешь, что архив был создан за пять минут до того, как ты в него попал?
– Кто же вы? – растерянно спросил я.
– Там где ты живешь, многие называют меня Сатана, Дьявол, Люцифер, считают, что я создатель ада. Но я никакого отношения к аду не имею. Я бы даже сказал, что ад – это исключительно земное понятие. Я лишь создаю для душ испытания, проходя которые, они набираются зрелости.
– Я понял, вы работаете от лица разрушения, – сказал я, осознав, что попал действительно туда, куда собирался попасть.
– Я работаю от того, что показывает результат. Ты напоминаешь мне своего, как вы его называете, наставника, он тоже был полон амбиций, полон идей, я поверил ему, дал ему шанс воплотить его идеи в жизнь. И что в итоге? У меня прибавилось работы в восемь раз, возможно, в ближайшем будущем прибавится еще. Я начинаю скучать по тем временам, когда на Земле жило меньше миллиарда человек.
– То есть это вы сделали его наставником? – удивленно спросил я, перебив его рассуждения.
– Да, он помогал мне когда-то так же, как помогаешь ты ему сейчас.
– Но я не понимаю, в чем тогда между вами разница? – оживленно задавал я вопросы, совершенно позабыв о том, зачем пришел.
– Объясню тебе на очень примитивном примере. И я, и он воспринимаем себя как родители душ, как учителя. Но обучать можно по-разному, как и растить своих детей. Вот как, например, объяснить ребенку, что огонь нельзя трогать?
– Дать ему потрогать огонь, но под собственным контролем, чтоб он и обжегся, и в то же время не сгорел, – поразмыслив, ответил я.
– Вот и я так же считаю, вот только, когда у тебя миллионы детей, за всеми не уследишь, и многие сгорают. И вот в самый разгар моих сомнений в том, что, вероятно, есть более гуманный способ воспитания, появился твой наставник, убеждающий меня в том, что люди могут понять, что огонь обжигает, не прикасаясь к нему, надо лишь придумать способ, передачи информации от поколения к поколению. Вот так мы и придумали письменность. А потом придумали, как разделять души на несколько частей, чтоб они получали сразу несколько жизненных опытов.