– Ты в прошлой жизни наблюдал за тем, как они вышли из подъезда твоего дома после консультации?
– Нет, – кратко ответил я.
– Ну, тогда я полагаю, что и в прошлой твоей жизни было чье-то вмешательство, – добродушно улыбнувшись, высказался он.
Я вопросительно посмотрел на него. Он явно понял смысл моего взгляда, так как сразу постарался все объяснить:
– В прошлой жизни они вышли от тебя печальными, в этой ты их встретил в том же настроении. Тогда ты не наблюдал за тем, как они выходят, значит, ты не можешь утверждать, что они сразу вместе направились домой. Вчера на телефон пришла точно такое же сообщение, которое ты и описывал, а значит и эти шесть дней были такими же, как и те, что были в твоей прошлой жизни, соответственно и вмешательство тоже было.
– Возможно, – разочаровано ответил я, ожидая более внушительного объяснения. – Ладно, я, пожалуй, пойду лягу.
– Спокойной ночи.
– И вам, – сухо сказал я, выходя из кухни.
Лежа на своем диване, я еще долго размышлял, почему же все-таки мое вмешательство не изменило хода событий? Возможно, мой нынешний опекун действительно прав, и мои клиенты, выйдя от меня, не направились домой. Парень, получив нужную сумму денег, так же отправился на поиски новой дозы. Вот только что его тогда остановило от покупки? Если бы я подождал немного, я бы получил на это ответ. Но я влез в ход событий и, похоже, теперь никогда не узнаю, что же с ним должно было произойти.
11
Два года пронеслись довольно быстро. Я хорошо учился, продолжал писать статьи и маленькие рассказы, отправляя их в различные газеты и журналы. Меня все больше увлекала детская психология. С моим опекуном мы жили дружно, он давал мне полную свободу, рассчитывая на мое благоразумие. И лишь когда я ему сказал, куда собираюсь поступать, он слегка занервничал.
– Ты же понимаешь, что это за город? – с волнением уточнил он.
– Да, безусловно, я там прожил всю прежнюю жизнь, – спокойно ответил я.
– Ты, просто, хочешь быть ближе к себе прежнему? Не так ли? – спросил он.
– Нет, я понимаю, что вы боитесь того, что я сразу же отправлюсь к нему. Могу вас заверить, что у меня нет такой цели, – твердо ответил я, стараясь быть убедительным.
– И все же вы будете очень близко друг от друга. Я боюсь, что любопытство может взять над тобой верх, и ты поддашься, – с грустью заявил он.
– Ну, даже если мы и встретимся, что это может изменить? – недоумевал я.
– Я тебе говорил, что никто этого не знает. Это уникальный случай за всю новейшую историю, да пожалую и не новейшую. Ты же помнишь всю его жизнь, все его воспоминания, его воспоминания – часть тебя. И если ты их изменишь, то и ты сам можешь поменяться. Это лишь мои догадки, ничем не подтвержденные. И все же я бы не стал их проверять, – все с той же грустью продолжил он.
– Интересно получается, я могу делать все что угодно и с кем угодно, но к нему подходить нельзя, потому что это может изменить мои воспоминания, ну и меня самого, – улыбаясь, ответил я.
– Это не смешно, – не оценив моего настроения, строго сказал он. – Ты можешь и не встречаясь с ним повлиять на него, заведя какие-то общие знакомства. Это может произойти совершенно случайно, без какого-либо умысла с твоей стороны. Поэтому я и не хочу, чтоб ты там учился. Лучше вам держаться на расстоянии.
– Не переживайте вы так. Он мне совершенно не интересен, по крайней мере, не настолько как психология. А выучиться на психолога я могу только там. Это ближайший отсюда университет, – уверил я его.
– Я не могу тебе ничего запрещать, и все же поверь мне, тебе не стоит с ним видеться, это опасно и для тебя, и для него. И как бы это дико не звучало, полагаю, что к нему выставят охрану, – с разочарованием произнес он.
– И кто же будет его охранять? Такие же посредники как вы?
– Вероятно да, но не обязательно, что из нашего отдела, возможно, они будут из другого, и тогда тебе придется не сладко при встрече с ними. Их методы работы гораздо жестче, чем наши.
– Я буду держаться от него подальше, – улыбнувшись, пообещал я.
Он промолчал. По нему видно было, что он недоволен и сердится. Но сердится не на меня за мое решение, а, скорее на себя, за то, что не смог меня отговорить.
Больше мы не возвращались к этому разговору. Я же в том же году успешно окончил школу и так же успешно сдал вступительные экзамены в уже давно выбранный мною университет.
Осенью я отправился на учебу. Мой опекун с грустью в глазах посадил меня на автобус. Я всячески старался его развеселить, но он так ни разу и не улыбнулся. Я понимал, что он привык ко мне, и его печаль связанна не только с тем, куда я отправляюсь на учебу, но и с самим фактом того, что я покидаю его дом. Я обещал ему звонить не реже раза в неделю. На мгновение на его лице показалась еле заметная улыбка, но тут же снова исчезла.