Мотылек позвонил в дверь и стал ждать. Его правая нога подрагивала — с раннего детства это было у него признаком нервозности и беспокойства. Ему послышался голос Вив: «Остановись, Мотылек! Возьми себя в руки. Преодолей слабость прежде, чем она одолеет тебя». Или вариации на тему: «Хватит ерзать. Это тратит энергию эльфов». Или его любимое: «Это называется бруксизм. У всего есть название. Если ты скрипишь зубами, заведи ночную каппу».
— Да? — Мужской голос, раздавшийся из трещащего переговорного устройства, застал Мотылька врасплох.
— Рафаэль?
— Это Рафаэль. С кем имею честь?
— Рафаэль, это Джеймс… Мозервелл.
Наступила пауза, потом послышалось жужжание домофона. Мотылек вслушивался в его жужжание, будто мог по этому звуку определить чувства хозяина, но ничего не вышло. Рафаэль всегда был непроницаемым и едва ли изменился.
Мотылек открыл внешнюю дверь и скачком одолел несколько ступенек, ведущих ко второй двери, внутренней. Рафаэль стоял на лестничной площадке перед входом в квартиру, одетый в серую футболку с длинным рукавом, засунув руки в карманы выцветших джинсов и склонив голову набок. Его лицо хранило невозмутимое выражение, без улыбки, но и без злости. Те же были большие глаза, гладкая кожа, благородство черт. Но Мотылек заметил и перемену — Рафаэль постарел, и это не удивило гостя. Старели все, кто решил остаться, и старели быстро. Даже он сам начал замечать у себя первые признаки старения. В черных волосах Рафаэля появились легкие серебряные пряди; его яркое подвижное лицо стало более грустным, более задумчивым. Из-за прозрачных очков в пластиковой оправе его глаза орехового оттенка и морщинки на коже казались крупнее. Рафаэлю было не больше тридцати, но он выглядел лет на сорок пять, как отметил Мотылек.
— Ты же знаешь, тебе нельзя здесь появляться, — наконец сказал он, и Мотыльку показалось, что в дыхании хозяина он улавливает легчайший запах освежающих леденцов.
— Я все еще работаю над теорией. — Мотылек кивнул. — Мое образование было не вполне традиционным.
Рафаэль улыбнулся, и Мотылек вспомнил, что когда-то ему нравился его старый проводник.
— Вы по-прежнему встречаетесь с Вив?
— Она заглядывает иногда. — Рафаэль отвел глаза. — В конце концов, я ослабевший. Она должна следить за тем, как я обитаю. Но ты и так это знаешь.
Рафаэль посмотрел Мотыльку за спину, потом снова перевел взгляд на юношу.
— Хочешь войти?
Странно было наткнуться на подобные формальности при встрече с человеком, который когда-то казался почти родным. В их маленьком кольце было всего трое составляющих — Мотылек, Рафаэль и Блик, двое братьев и отец. И именно Блик — бедный, сбившийся с пути Блик, умница Блик, — как и положено блудному сыну, был любимцем отца.
— Я знаю, мне нельзя здесь находиться, — заявил Мотылек перед дверью. — Но это важно. У меня есть к вам вопрос.
— Можешь войти. — Рафаэль кивнул. — Здесь никого нет.
Мотыльку хотелось прикоснуться к человеку, стоявшему перед ним, но чувственность здесь была ни при чем — он просто хотел позаимствовать немного его спокойствия.
— Мне нужно знать, где сейчас Блик. Понимаю, что вы теперь не в теме и что вам нельзя даже говорить со мной. Но мне известно, что вы знаете его — или раньше знали. Я теперь проводник, а он угрожает моему кольцу. Я хочу пройти исход. Вы знаете, есть только один способ.
Рафаэль мерил взглядом молодого человека, с лица которого сошло выражение мягкости, уступив место печали. Он вытащил руку из кармана и почесал заросшую щетиной щеку.
— Ты готовишься уничтожить его?
— Да. Это должно случиться сейчас. Блик вышел на охоту. Мое кольцо… В Портленде появился индуктор, и он знаком с этой девушкой. Он предвидит ее смерть и намеревается спасти ее. Я знаю, Блик использует ее как средство, чтобы заманить его в запределье. Он собирается как-то использовать его. Другого объяснения нет. Я должен его остановить. Иначе я не смогу…
Мотылек посмотрел на свои черные ботинки и внезапно подумал о том, каким маленьким, глупым и фальшивым выглядит он весь по сравнению с мужественной естественностью человека, стоявшего перед ним.
— Вы знаете, чего я не могу сделать. Рафаэль, я не хочу оставаться. Я не резатель. Я хочу уйти в Новалу. Я хочу пройти через исход.
Рафаэль покачал головой, его лицо еще сильнее омрачилось.
— Ты ничего не знаешь, Мотылек, — ответил он, глядя в окно на лестничной площадке. — Ты не знал, на что решиться, пока не пришел сюда, чтобы принять решение. Не перешагивай через себя. — Он снова посмотрел на юношу. — Это твоя вечная проблема.