Вот Никс достиг края леса и остановился, спрятавшись за деревом. Он увидел Нив — она лежала на спине, по-прежнему прикрывая левой рукой лицо. Потом обнаружил Джейкоба — его старый босс сидел неподвижно, прислонившись к закрытой калитке, полностью скрытый в светящемся коконе полыхающего пламени. Эта пляска трепещущих языков огня означала, что жизнь Джейкоба тает.
Никс слышал собственное тяжелое дыхание, смешанное с рыданиями. Он плакал — о себе и обо всех тех, кого не спас. О Френке Шедвелле, о своей матери, о людях, которых встречал по дороге с Аляски. О девушке из сквота, о парне на «Кольце огня». Никс понял, почему все это время употреблял «пыльцу», что именно с ее помощью пытался подавить — эту зияющую тоску, чувство глубочайшей беспомощности, с которой был вынужден созерцать чужую смерть.
Ему хотелось молиться, но кому? Кто теперь его боги?
Он заставил себя вглядеться в пламя и даже сумел различить сквозь него глаза Джейкоба. Они были открыты, но взгляд расплывался. Никс шагнул ближе, подняв руку тыльной стороной ладони вперед и мигая от яркого света. Нужно подойти к нему? Дотронуться? Каким образом можно переместить свечение? Думать дальше у Никса времени не было, потому что мужчина уже двинулся в его сторону. Его шаги становились тверже по мере того, как он приближался, свечение изгибалось и колыхалось вокруг, словно расплавленный воск, вытягиваясь по направлению к Никсу. Юноша шагнул ближе, чтобы принять его на себя.
Губы Джейкоба зашевелились.
Никс развел руки, заключая пламя в объятия.
Джейкоб заговорил.
— Мне казалось, я велел тебе держаться подальше отсюда.
Последнее, что Никс увидел, — это кулак Джейкоба, несущийся сквозь огонь. А потом наконец на него обрушилась тьма.
ГЛАВА 15
Солнце зашло. Это было первое, о чем подумал Никс, когда открыл глаза: солнце зашло и окрасило желто-зеленую траву под ним в темный, сине-зеленый цвет. Должно быть, он уснул. Все тело ныло от боли, а веки слипались, словно кто-то давил на них. Где он? Никс попытался пошевелить головой, но легчайшее напряжение мышц причинило такую боль, словно в позвоночник воткнулись бритвенные лезвия. Он что, отрубился? Ему вспомнился Джейкоб, но главным была всепобеждающая усталость.
Никс закрыл глаза, а когда снова открыл, солнце вернулось. Сколько времени он пролежал на земле? Собрав все силы, он поднес руку к глазам и потер веки. Приподнялся на локтях и снова впился взглядом в тени, лежавшие на траве, пытаясь понять, который сейчас час. Голова кружилась, спина ныла, а ног он не чувствовал вообще.
— Ты в порядке?
Где-то позади него раздался голос Джейкоба и нарушил печать временной амнезии. Никс вспомнил: он привез Нив домой и попытался оттянуть пламя от ее отца. Потом мужик врезал ему. Последнее, что помнил Никс, — это Джейкоб, надвигающийся на него со сжатыми кулаками.
Ник дотронулся до лица. Кровь, еще теплая, скопилась у него под носом, правый глаз болел и распух.
Значит, он может чувствовать боль.
«Ваше человеческое тело — лишь оболочка, предназначенная удерживать внутри вашу истинную сущность — ту, что не принадлежит этому миру…»
Преодолевая боль, он повернулся. Господи, как же больно.
— Отвечать будешь или как?
Джейкоб Клоуз стоял все в той же позе, понял Никс, как и тогда, когда мгновением раньше ударил его в лицо. Шнур от плеера все еще висел у него на шее; левая рука лениво потирала костяшки правой. Глаза были немного грустными, немного усталыми, как обычно. Но вокруг… ничего. Светящийся ореол пропал.
«Кольцо огня» ушло. Никс заставил его исчезнуть.
Он почувствовал, как лицо ожило и улыбка невольно расплылась на губах.
— Думаешь, это смешно, чувак? Может, тебе еще раз врезать?
Голос Джейкоба прозвучал неуверенно, скорее с чувством вины, чем гнева. Тут он потер голову, и Никс понял: он сейчас, должно быть, гадает, что же с ним произошло, куда девалась боль.
— Нет, мистер Клоуз. Я просто… ошеломлен. Вне себя от радости.