Пересказывая Библию от Сотворения до Апокалипсиса в виде двадцатичетырехчасового периода жизни главных героев, "Мама!" открывается крупным планом лица женщины, смотрящей в камеру, когда ее поглощает пламя, затем следует несколько кадров Бога, проходящего через сгоревший дом, который чудесным образом восстанавливается до пригодного для жизни состояния. Наконец, мать-природа просыпается в постели с рассветом нового утра и зовет: "Малыш?". Эти образы обретают смысл только в ретроспективе, когда они повторяются в конце фильма, как часть, казалось бы, вечного цикла созидания и разрушения, каждый раз с другой Матерью-Природой в роли богини, разорванной на части последователями Бога. Он изображен как попеременно наивный и самовлюбленный поэт, которому льстит, что кто-то заботится о нем настолько, чтобы хвалить его за его творения, но не настолько озабочен, чтобы изгнать разрушительных захватчиков, которым он дал "владычество... над всей землей" (Бытие 1: 26).
Хотя во всех фильмах, рассмотренных в этой главе, дом изображается как самостоятельный персонаж, в "Матери!" старый полуразрушенный дом с растущим в стенах зародышем оказывается в центре эдемского пейзажа без каких-либо следов человеческой жизни. Пытаясь доказать ему свою значимость, мать-природа старается обновить существующий дом Бога ("Я хочу создать рай"), вместо того чтобы просто построить новый. Несмотря на свои предчувствия грядущего ада, она продолжает работать как можно лучше, пока не появляются новые люди - сначала "Адам" (Эд Харрис), а затем "Ева" (Мишель Пфайффер), которые вскоре оказываются приверженцами Бога, пренебрегающими усилиями богини-матери. Намекая на экзистенциальный кризис человека, Адам объясняет, что умирает и отчаянно хочет встретиться с Богом перед кончиной, но его и Еву изгоняют из кабинета поэта (Эдемского сада) за то, что они случайно разбили таинственную драгоценность, к которой им было запрещено прикасаться. Однако к этому проступку вскоре добавляется еще один грех: новоявленный "Каин" (Домналл Глисон) убивает "Авеля" (Брайан Глисон), и кровь Авеля впитывается в глубь дома, оставляя в досках пола ионическую дыру. По прибытии стаи скорбящих они проникают в дом и даже пытаются перебраться в него сами, пока их не изгоняет Великий потоп, пренебрегший предупреждениями матери-природы о том, что нужно сидеть на неустойчивой кухонной раковине.
На протяжении всего фильма, перескакивая от Бытия к Евангелиям в его середине, Бог продолжает травить мать-природу газом, признаваясь в любви, но постоянно оправдывая все более хаотичных и имеющих право на существование фанатиков, чтобы они оставались там. Подобно тому, как в фильмах четвертой главы менее уверенный в себе романтический партнер вынужден идти на уступки, которые заманивают его в ловушку эмоционального насилия, мать-природа соглашается на грубый секс с Богом и сразу же беременеет Мессией - акт, который вдохновляет Бога наконец преодолеть писательский блок и создать Новый Завет. Но это новое произведение приводит к появлению длинной вереницы паломников, которые вторгаются в дом, чувствуя себя слишком комфортно и разрывая его на части в поисках сувениров, свидетельствующих об их преданности.
Если первая половина фильма занимает родовую территорию где-то между ранним Полански, сказкой о Синей Бороде и дискомфортным ужасом домашнего вторжения в "Забавные игры" (1997), то вторая половина "Мамы!" недвусмысленно переходит в военное кино, с опаской глядя на основную религиозную традицию, чтобы обыграть ее самые жестокие последствия. Вскоре начинаются беспорядки и противостояние группировок, вооруженная полиция и военные захватывают дом, а беженцы и политические заключенные жестоко страдают (рис. 7.2).11 Несмотря на то что культисты неоднократно восхваляли создателя как "вдохновителя", они жестоко нападают на будущую мать за то, что она теперь занимает вторую сторону дихотомии "девственница/блудница". Расширяя библейскую аллегорию, "Мать!
Рисунок 7.2 Мать-природа бродит по своему бывшему дому, превращенному теперь в опустошенную зону военных действий, во время последнего акта фильма "Мать! (Источник: Blu-ray.)
Таким образом, в фильме исследуются - и отчасти критикуются - традиционно гендерные отношения между мужчиной-художником и женщиной-музой, а Вестник Бога (Кристен Виг) и боготворимые последователи изображаются в виде агента поэта и его неистовых поклонников.
Хотя большая часть второй половины "Матери!" рассказывает о техногенных ужасах войны, а не о типичных для жанра ужасов предметах, случайное убийство и сакраментальное поедание культистами только что родившегося младенца, буквально символизирующее "тело Христа" в кровавых подробностях, является, пожалуй, самым тревожным моментом фильма. Хотя главный зилот (Стивен МакХэтти) утверждает, что крики матери-природы - это "звук человечности" перед лицом смерти, смертельное нападение на Христа как ребенка отрицает использование христианством репродуктивного футуризма (то есть обещания небесного возрождения для истинных верующих). Однако вместо того, чтобы последовать примеру Бога и простить ревнителей за убийство своего ребенка, мать-природа жестоко уничтожает дом и всех его захватчиков, взорвав бак с печным топливом, который она нашла спрятанным в подвале, исследуя гниль, оставшуюся от крови Авеля. Выброшенная Адамом зажигалка теперь используется для катастрофического воспламенения. Первородные грехи человечества посеяли семена для разрушения, с которым оно в конце концов столкнется, когда их разъедающее стремление преодолеть экзистенциальный кризис - пренебрежение к миру природы в надежде на сверхъестественное избавление - зайдет слишком далеко.12