В этот день они охотились с пол-одиннадцатого утра, а теперь солнце уже клонилось к закату. Они добыли двух лис, а третья — старая самка — увлекла их в непривычную круговерть, прямо в труднопроходимую местность за Плимптоном с мокрой пашней, двойными изгородями и широкими канавами. Лиса теперь находилась на расстоянии одного поля от них и быстро слабела, направляясь к известной ей дренажной канаве. На последнем этапе Джек благодаря удачной догадке взял правее и таким образом срезал: теперь они с Софией оказались ближе к собакам, чем кто-либо другой; но перед ними было препятствие — высокая изгородь, перед ней грязь, а за ней — блеск воды. София посмотрела на изгородь с беспокойством, направила на неё утомлённую лошадь без малейшего желания оказаться с другой стороны и почувствовала благодарность, когда кобыла отказалась прыгать. И лошадь, и всадница были предельно измотаны; София никогда в жизни не чувствовала себя такой усталой; кроме того, на неё наводило ужас зрелище раздираемой в клочья лисы, а свора как раз снова напала на след. В голосе старой суки, которая вела свору, слышалось неумолимое торжество.
— Ворота, ворота, — закричал Джек, резко развернул коня и поскакал коротким галопом в угол поля. Он уже почти открыл их — кривые, провисшие, с неудобным открыванием влево — когда подоспел Стивен. Джек услышал, как София говорит, что «хотела бы вернуться домой — прошу, продолжайте — я отлично знаю дорогу». При виде её жалобного лица у него тут же исчезла гримаса разочарования, он проглотил своё привычное «лишних за борт», очень мягко улыбнулся и сказал:
— Думаю, я тоже вернусь: хватит на сегодня.
— Я провожу мисс Уильямс домой, — сказал Стивен.
— Нет, пожалуйста, останьтесь, — умоляла София, на её глазах показались слезы. — Пожалуйста, пожалуйста, я прекрасно…
Быстрый топот копыт, и на поле выехала Диана. Она вся так сосредоточилась на изгороди и том, что за ней, что только мельком заметила группу, сбившуюся в воротах. Она сидела в седле так прямо и легко, словно проскакала не более получаса; она будто слилась со своим конём в одно целое и не чувствовала ни малейшего напряжения. Она поскакала прямо на изгородь, подняла лошадь точно в нужном месте, и они с шумным всплеском и фонтаном грязи оказались на другой стороне. Её фигура, высоко поднятая голова, сдержанная радость, железная уверенность в своих силах — Джек и Стивен не видели ничего более прекрасного. Ни в малейшей степени не сознавая этого, она была хороша, как никогда в жизни. Лица мужчин в тот момент, когда она высоко и уверенно перелетала изгородь, куда как встревожили бы миссис Уильямс.
Миссис Уильямс с нетерпением ожидала дня бала; она занималась приготовлениями к нему не меньше Джека, и комнаты Мейпс-Корт утопали в газе, муслине и тафте. В голове её роились различные военные хитрости — одна из них заключалась в том, чтобы убрать Диану Вильерс с дороги на оставшиеся до бала дни. Определённых подозрений у неё не было, но она чуяла опасность, и с помощью полудюжины посредников и такого же количества писем ей удалось на некоторое время оставить безумного кузена Дианы без присмотра со стороны семьи. Но тем не менее, она ничего не могла поделать с приглашением, публично озвученным и принятым, и потому условились, что утром четырнадцатого февраля один из гостей капитана Обри привезёт Диану обратно в Чампфлауэр.
— Ди, доктор Мэтьюрин тебя ждёт, — сказала Сесилия. — Он водит свою лошадь туда-сюда по дорожке, на нём новенький бутылочного цвета сюртук с чёрным воротником. И новый парик с лентой. Думаю, за всем этим он и ездил в Лондон. Ди, ты одержала новую победу: раньше он выглядел просто ужасно, и вечно был небрит.
— Перестань глазеть из-за занавески, будто служанка, Сисси. И одолжи мне свою шляпу, ладно?
— Да он теперь просто великолепен, — сказала Сесилия, продолжая глазеть и собирать занавеску в складки. — А ещё на нём жилет в горошек. Помнишь, он явился к обеду в ковровых шлёпанцах? Он был бы почти красив, если бы следил за собой.
— Хорошенькая победа, — сказала миссис Уильямс, тоже выглядывая. — Флотский хирург без пенни в кармане, чей-то побочный сын и вдобавок папист. Фи, Сисси, что ты такое говоришь.