— Что ж, мэм, — сказал Джек, — мы в восторге от той чести, которую вы нам оказываете вашим обществом, и хотели бы, чтоб вы оставались с нами и после Портсмута. Если кто-то не может подвезти жену или сестру брата-офицера — это весьма печально. Хотя, полагаю, мы можем рассчитывать иметь удовольствие видеть вас достаточно долго, поскольку ветер поворачивает к югу, чёр... что весьма досадно.
— Дядя Джон, — сказал юный Бриджес. — Почему ты киваешь и подмигиваешь маме? Она не так уж долго говорит с капитаном и, думаю, сейчас закончит. А я вообще ни слова не сказал.
— Стивен, — сказал Джек, — могу я войти? Надеюсь, я тебя не разбудил? ты спал?
— Нет, — ответил Стивен. — Вовсе нет.
— Знаешь, в констапельской все изрядно обеспокоены. Похоже, около миллиона твоих гадов забрались сегодня утром в их сосуд с какао — приносили себя в жертву сотнями, проползая через носик. Мне сказали, что ещё один столь же беспокойный и тревожный завтрак — и им придется оставить службу.
— А они заметили точное время?
— О, конечно, не сомневаюсь. Я уверен, что в промежутках между уклонением от атак, поеданием завтрака и управлением кораблём они тут же спешили отметить точное время по штурманскому двойному хронометру. Ха-ха.
— Ты, конечно, иронизируешь. Но это же потрясающий пример разумности пчёл. Я прикормил их сиропом из сахара и какао. Они связали запах какао с кормлением. Они обнаружили новый источник запаха какао; деловито сообщили своим товарищам об этом открытии и его местоположении — вот так всё и получилось. Более удовлетворительного доказательства и желать нельзя. Завтра утром, я надеюсь, в констапельской всё же запишут время появления первых пчёл. Предлагаю поспорить на изрядную сумму, что это произойдет в семь склянок, плюс-минус десять минут — это время, когда их покормили в первый раз.
— Ты хочешь сказать, что они снова туда ворвутся?
— Пока констапельская будет пить сильно подслащённый какао — я не вижу причин, по которым они должны перестать. Будет интересно посмотреть, передадут ли пчёлы это знание следующим поколениям. Спасибо тебе, Джек, за это известие: вот уже много лет ни одно открытие не доставляло мне такого удовлетворения. Когда оно будет всесторонне проверено — это займёт несколько недель или месяцев — я сообщу о нём месье Юберу.
Его страдальческое восковое лицо светилось такой радостью, что у Джека не хватило духа исполнить обещание, данное им констапельской. Они могут законопатить переборки, замочные скважины, световые люки, пить чай или кофе, закутаться в сетки от комаров на день-другой — что такое небольшое неудобство на военной службе? Он сказал:
— А у меня для тебя приятный сюрприз, Стивен — хорошенькая молодая женщина к обеду! Сестра Дашвуда поднялась на борт сегодня утром, в самом деле прекрасная молодая женщина. Приятно посмотреть, и такая благовоспитанная: сразу прошла вниз и с тех пор её не видели.
— Увы, я должен просить извинить меня. Я жду только, когда подействуют мои опиаты, чтобы начать операцию. Мистер Флорис ждёт меня, а его помощники как раз точат бистури[119]. Я бы предпочел подождать, пока мы не придём в Хэзлар, но с таким ветром, как я понимаю, это займёт пару дней или около того, а пациент не может ждать. Все безмерно хотят посмотреть на операцию, а я столь же безмерно хочу удовлетворить их любопытство. Вот почему я сейчас даю отдых конечностям: грубая ошибка в такой демонстрации совершенно ни к чему. Кроме того, следует думать и о пациенте. О, разумеется. Он должен чувствовать уверенность от твёрдой руки, пока мы копаемся в его внутренностях своими инструментами, поскольку пройдёт какое-то время, прежде чем мы выберем и уложим снасти.
Пациент, несчастный Уоллес, может быть, и чувствовал уверенность от твёрдой руки, что вела, или скорее тащила его к скамье — одурманенного опиумом, накачанного ромом, воодушевляемого сообщениями о том, с каким знаменитым врачом он будет иметь дело; но, похоже, он чувствовал и что-то ещё, судя по его бледности и вытаращенным глазам. Друзья по обеденной группе привели его на место и закрепили по-моряцки: один прибензелевал косицу к рым-болту, другой дал закусить пулю, третий сказал, что он тут сэкономит по меньшей мере сотню гиней — никакой док с тростью с позолоченным набалдашником и не подумает вскрывать его за меньшие деньги.