Выбрать главу

Он покинул здание Адмиралтейства через боковую дверь, пересёк парк и направился вверх по Пикадилли на Бонд-стрит, где обнаружил Джека, по-прежнему пребывающего в нерешительности.

— Знаешь, в чем дело, Стивен, — сказал он. — Я не могу понять, действительно ли мне нравится звучание. Вот, послушай.

— Если бы сегодня было немного теплее, сэр, — сказал продавец, — она бы показала, на что способна. Вы бы слышали, как на ней играл мистер Галиньяни на прошлой неделе, когда мы ещё топили камин.

— Ну, не знаю, — сказал Джек. — Думаю, сегодня я её не возьму. Заверните мне, пожалуйста, вот эти струны, и канифоль тоже. Придержите скрипку, к концу недели я так или иначе дам вам знать. Стивен, — сказал он, беря друга под руку и переводя его через оживлённую улицу. — Я, должно быть, битый час играл на этой скрипке, но так и не могу решить. Джексон в конторе отсутствовал, его партнёр тоже, так что я пошёл прямо сюда. Это странно, чертовски странно и досадно, мы ведь уговорились о встрече. Но его не было на месте, только этот дурак-клерк, который сказал, что его нет в городе — они его ждут, но не знают когда. Зайду засвидетельствовать почтение к Старому Джарви, просто чтобы напомнить о себе, и поедем домой. Джексона я ждать не стану.

Они поехали домой и обнаружили дождь на том самом месте, где его оставили — дождь и пронизывающий восточный ветер. Лошадь Джека потеряла подкову, и они потратили добрые полдня на поиски кузнеца — угрюмого и грубого мужлана, который загнал гвозди слишком глубоко. Когда они добрались до леса Эшдаун, уже стемнело; к этому времени лошадь Джека совсем охромела, а ехать оставалось ещё далеко.

— Дай-ка я взгляну на твои пистолеты, — сказал Джек, когда деревья придвинулись ближе к дороге. — Ты ж понятия не имеешь о том, что кремни надо обстукивать.

— Они в полном порядке, — сказал Стивен: ему не хотелось открывать кобуры (тератома в одной, заспиртованная арабская соня — в другой). — Ты чего-то опасаешься?

— Здесь дорога очень сужается, а кругом бродят без дела уволенные из армии солдаты. Они пытались ограбить почтовый дилижанс неподалеку от Эйкерс-Кросс. Давай, давай сюда пистолеты. Ну, так я и думал: что это?

— Тератома, — недовольно сказал Стивен.

— Что такое тератома? — спросил Джек, держа предмет в руке. — Что-то вроде гранаты?

— Это внутренняя опухоль, такие иногда встречаются в брюшной полости. Иногда в них бывают длинные чёрные волосы, иногда ряд зубов, а в этой и то и другое. Она принадлежала некоему мистеру Элкинсу из Сити, известному сырному торговцу. Я очень дорожу ею.

— Боже мой, — вскричал Джек, бросая её обратно в кобуру и нервно вытирая руки о шкуру лошади. — Как бы мне хотелось, чтоб ты оставил в покое чужие животы. Стало быть, пистолетов у тебя нет, как я понимаю?

— Если ты так настаиваешь на прямом ответе — нет, нету.

— Да, до глубокой старости ты не доживёшь, братец, — сказал Джек, спешившись и ощупав ногу своей лошади. — Тут есть кабачок, довольно неплохой, полмили по боковой дороге: что ты скажешь, чтоб там переночевать?

— Ты так беспокоишься по поводу всех этих грабителей и разбойников с большой дороги?

— Так дрожу, что едва с седла не падаю. Конечно, глупо подставлять голову под удар, но больше всего я беспокоюсь за ногу моей лошади. И потом, — добавил он, помолчав, — у меня чертовски странное чувство: мне не особо хочется домой сегодня вечером. Странно, я ведь еще утром дождаться не мог возвращения, прямо как матрос перед увольнением, а теперь мне не особенно это и надо. Иногда в море появляется такое ощущение подветренного берега. Отвратная погода, марсели наглухо зарифлены, ни намёка на солнце, много дней никаких наблюдений, понятия не имеешь о своём местонахождении даже с точностью в сотню миль, и вдруг ночью тебе под ветром мерещится берег: ничего не видно, но ты прямо слышишь, как камни скребут днище.

Стивен не ответил, только поплотнее завернулся в плащ от пронизывающего ветра.

Миссис Уильямс никогда не спускалась к завтраку; но даже без этого утренняя столовая в Мейпсе была самой жизнерадостной комнатой во всём доме: она выходила окнами на юго-восток, и газовые занавески слегка колыхались в лучах солнца, впуская снаружи запах весны. Вряд ли можно представить себе более женственную комнату: изящная белая мебель, зелёный узорчатый ковер, тонкий фарфор, рулетики и мёд; компания свежеумытых молодых женщин за чаем.