Часы пробили десять; через полчаса он должен был встретиться с Джеком в Плимптоне, возле площадки для петушиных боев. Он вышел из тёмной библиотеки в залитый солнцем двор, где его ждал мул — на его шкуре играли свинцовые отблески. Навострив уши, он хитровато смотрел куда-то вдоль аллеи позади конюшен, и, проследив его взгляд, Стивен увидел почтальона, крадущего грушу со шпалеры в саду.
— Вам двойное письмо, сэр, — сообщил почтальон напряжённо и официально; грушевый сок стекал у него из угла рта. — Два шиллинга восемь пенсов, с вашего позволения. И два для капитана, одно франкированное, другое из Адмиралтейства.
Заметили ли его? Расстояние весьма очень велико, так что вряд ли.
— Спасибо, почтальон, — сказал Стивен, расплачиваясь. — Похоже, вы сделали изрядный круг по жаре.
— Что ж, верно, сэр, — откликнулся почтальон, с облегчением улыбаясь. — Пасторский дом, дом Крокера… потом ещё письмо доктору Вайнингу от его брата из Годмершема, так что полагаю, он приедет в воскресенье, а затем сразу к молодому мистеру Сэвилу — письмо от невесты. Никогда ещё не видел таких любительниц письма строчить; вот радости-то будет, когда они наконец поженятся и смогут всё высказать устно.
— Вам жарко, вы хотите пить: попробуйте грушу — это помогает от застоя гуморов.
Когда Стивен появился, главное действие уже началось: арену плотным кольцом обступила толпа фермеров, торговцев, цыган, барышников, сельских джентльменов — все сверх меры возбуждённые; единственным, что не отвращало взгляд, была отвага птиц на арене.
— Один к одному на крапчатого! Один к одному на крапчатого! — выкрикивал высокий цыган с красным шарфом на шее.
— Идёт, — сказал Джек. — Пять гиней на равных на крапчатого.
— Принято, — сказал цыган, оглядываясь вокруг. Сузив глаза, он добавил шутливо-льстивым тоном: — Пять гиней, господин? Какое богатство для бедного путешественника и капитана на половинном жаловании! Я кладу деньги, а? — он выложил пять блестящих монет на бортик арены. Джек выпятил челюсть и одну за одной выложил свои гинеи. Владельцы бойцовых петухов вынесли птиц на арену, крепко сжимая их и нашёптывая что-то, близко склонясь к их головам, плотно покрытым короткими перьями. Петухи вышли на цыпочках, бросая взгляды по сторонам, и двигались по кругу, пока не встретились. Оба одновременно взлетели вверх, блеснули стальные шпоры, они обменялись ударами; это повторялось снова и снова — вихрь посреди арены и дикий рёв вокруг неё.
Крапчатый петух, без одного глаза и с кровоточащим вторым, едва держался на ногах, но не сдавался, высматривая врага сквозь туман: увидел его силуэт, пошатываясь, двинулся в его сторону и получил смертельную рану. Но и теперь он не желал умирать; он упорно стоял на земле — шпоры соперника молотили его по спине — пока, наконец, обессилевший победитель не придавил его к земле своим весом; противник и сам был настолько покалечен, что оказался не в состоянии подняться и издать победный клич.
— Давай выйдем и присядем снаружи, — сказал Стивен. — Эй, мальчик, принеси нам пинту хереса на скамейку снаружи. Ты не против?
— Херес, во имя Божье! — воскликнул он — У этой напыщенной шлюхи хватает наглости называть это «хересом»! Тут тебе письма, Джек.
— Крапчатый петух на самом деле не хотел драться, — сказал Джек.
— Да. Он был просто дичью. Зачем ты на него поставил?