— О, ничто не доставит мне большего удовольствия, — сказал Джек. Разместившись с некоторыми предосторожностями на рундуке в потрясающе просторной каюте, он спросил:
— Как это тебя занесло сюда, Пуллингс, при всех твоих заслугах?
— Ну, сэр, никаких надежд на корабль, и утверждения в чине тоже ждать не приходилось. «Нету у нас белых лацканов для тебя, старина Пуллингс, — сказали мне. — У нас таких, как ты, слишком много, и все сидят на половинном».
— Это просто позор, — вскричал Джек, который видел Пуллингса в деле и твёрдо знал, что таких, как Пуллингс, в Королевском флоте не было и просто не могло быть слишком много.
— Так я попробовал снова в мичманы, но все мои прежние капитаны сами сидели без кораблей; а если даже и у кого он и был, как у достопочтенного Беркли, так не было вакансий. Я взял ваше письмо к капитану Сеймуру — «Аметист» стоял на переоснастке в Хэмоазе. Старый Коззенс подвез меня до самого Визеса. Капитан Сеймур принял меня очень вежливо, когда я сказал, что я от вас, очень учтиво: никакой там чопорности, никакого чванства. Да только он поскрёб в затылке и обругал свой парик, когда вскрыл письмо и прочёл его. Он сказал, что благословил бы тот день, когда смог бы оказать вам услугу, сэр, да ещё с такой выгодой для себя — самая любезная вещь, какую я когда-либо слышал, и так хорошо сказано — но это не в его власти. Он даже сам отвёл меня в констапельскую[46] и в мичманскую берлогу, чтобы показать, что он не может взять ещё одного молодого джентльмена к себе на квартердек. Он так переживал, что я ему не поверю — хотя я ему поверил сразу, как только он рот открыл — что предложил мне пересчитать их рундуки. А потом он меня угостил таким сногсшибательным обедом в его собственной каюте — только он и я, и я в том нуждался, сэр, потому что последние двадцать миль прошёл пешком; а после пудинга мы обсудили то ваше дело, с «Софи» — он знал всё, кроме разве того, как повернул ветер, и заставил меня рассказать во всех подробностях, где я находился с первого выстрела до последнего. А потом говорит: «Лопни мои глаза, я не могу позволить офицеру капитана Обри гнить на берегу, не попробовав употребить то скромное влияние, которое имею», — и написал для меня письма, одно мистеру Адамсу в Адмиралтейство, а другое мистеру Боулзу, он большой человек в Ост-Индской компании.
— Мистер Боулз женат на его сестре, — заметил Джек.
— Да, сэр, — сказал Пуллингс. — Но тогда я не обратил на это особого внимания — видите ли, капитан Сеймур пообещал, что мистер Адамс устроит мне приём у самого Старого Джарви, и я возлагал на это большие надежды, потому что на службе часто слышал, что он благоволит парням, пробившимся из низов. Так что я снова как-то добрался до города, и вот уже сижу в той старой приёмной, дважды выбритый и как на иголках — час просидел или два. Потом мистер Адамс приглашает меня войти, предупреждает, чтобы я говорил с его светлостью громко и отчётливо, и собирается сказать, чтобы я не упоминал о том слове, которое вы за меня так любезно замолвили, как вдруг снаружи доносится дьявольский гвалт, прямо как абордажная партия. Он выскакивает посмотреть, что за дела, и возвращается с лицом белее мела. «Вот старый чёрт, — говорит. — Забрал лейтенанта Солта в матросы. Прямо в Адмиралтействе, и отправил на сборный пункт под конвоем морских пехотинцев. Восемь лет в чине, а он его отправил под конвоем». Вы об этом не слыхали, сэр?
— Ни слова.
— Ну, этот мистер Солт отчаялся получить корабль и месяцами осыпал Первого Лорда письмами, по письму в день, и являлся каждую среду и пятницу просить о приёме. И наконец, в последнюю пятницу, как раз когда я там был, Старый Джарви подмигнул и сказал: «Вы хотите отправиться в море? Ну так вы отправитесь в море, сэр», — и тут же его загрёб.
— Офицера? Забрал как простого матроса? — воскликнул Джек. — Я никогда в жизни не слышал ничего подобного.
— И никто не слышал, в особенности бедный мистер Солт, — сказал Пуллингс. — Но именно так всё и произошло, сэр. И когда я об этом услышал, и когда люди пришли и стали шептаться про это, то так оробел и растерялся, что, когда мистер Адамс сказал — не лучше ли попытаться в другой день — я поспешил на улицу и спросил у швейцара, как быстрее добраться до Ост-Индской компании. Мне повезло — мистер Боулз был очень любезен — и вот я здесь. Это неплохое место: жалованье вдвое больше, и можно самому возить кое-какой товар на продажу: у меня целый сундук китайской вышивки в кормовом трюме. Но, Боже мой, сэр, если бы только снова оказаться на военном корабле!
46
Констапельская (gun-room) - традиционное название кормового помещения на парусном корабле, в которое выходили уоррент-офицерские каюты. На небольших кораблях, где у офицеров не было отдельной кают-компании (ward-room), констапельская служила вместо неё (прим. ред.).