Баковая батарея левого борта — пушки под номерами один, три, пять и семь —прекрасные современные орудия с кремнёвыми замками, и две из них уже были заряжены, выкачены и ждали со взведёнными ударниками. Крышку порта номера первого заклинило, матросы в тесноте пытались вскрыть её ломами и гандшпугами, колотили в неё ядром, тянули порт-тали; отчётливо пахло сильно взволнованными темнокожими. Джек согнулся под бимсами и сел верхом на пушку; вцепившись руками в лафет, он пнул крышку со всей силы. От неё отлетели щепки и чешуйки краски, но сама она не шелохнулась, будто встроенная в борт. Три раза подряд. Он сполз с пушки, прохромал вокруг, осматривая брюк[50], крикнул «Поднять ствол» и, когда жерло пушки оказалось вровень с портом — «Готовсь!». Он потянул за спусковой шнур. Вспышка, приглушённый грохот (сырой порох, ей-Богу), и пушка отскочила назад. От разбитого порта поднялся едкий дымок, а когда он немного рассеялся, Джек увидел, что банящий номер уже за работой и банник в стволе, в то время как остальной расчёт натягивает откатную таль. «Знают своё дело», — подумал он с удовольствием, отдирая от петель обломки крышки порта. — «А чёртова главного канонира распять». Но времени на размышления уже не осталось. Пушку под номером три всё ещё не выкатили. Джек и майор Хилл ухватились за подкатные тали и на «раз-два-три!» сдернули её с места — лафет ударился о косяк порта, ствол выдвинулся на всю возможную длину. Номер пятый обслуживали всего четыре ласкара и мичман, лоток для ядер пуст, и только три пыжа: должно быть, выкатилась пушка сама по себе, когда они её отвязали и корабль качнуло на волне.
— Где ваши люди? — спросил он мальчика, взяв у него кортик, чтобы обрезать застрявшую снасть.
— Больны, сэр, все больны. Калим умирает — даже говорить не может.
— Скажите главному канониру, что нам нужны ядра и побольше пыжей. Давайте, живенько. Что вам, сэр? — спросил он другого мичмана.
— Капитан спрашивает, зачем вы стреляли, сэр, — сказал запыхавшийся мичман.
— Чтоб открыть порт, — ответил Джек, улыбаясь в его встревоженное лицо с круглыми глазами. — Передайте ему, с моим поклоном, что на палубе недостаточно восемнадцатифунтовых ядер. Поживей.
Мичман закрыл рот, проглотив остальную часть своего сообщения, и исчез.
Седьмая была в хорошем состоянии: расчёт в семь человек, подносчик зарядов стоял возле правого борта с картузом в руках, орудие выровнено по горизонту, лопари талей аккуратно уложены; всё как полагается на хорошем судне. Командир расчёта, европеец с проседью в шевелюре, нервно усмехнулся, нагнул голову и притворился, что разглядывает прицел. Беглый матрос, без сомнения — должно быть, когда-то служил с ним на одном корабле, потом дезертировал и теперь боится, что его узнают. Был артиллерийским унтер-офицером, судя по состоянию орудия и принадлежностей. Джек подумал: «Надеюсь, он умеет наводить пушку не хуже, чем…»
Осмотрев кремень и затравочную полку, Джек выпрямился и огляделся. Гамаки ровными рядами укладывались в сеть. Полдюжины больных, выпоротых на палубе помощниками серанга, тащились с ядром, и серанг надсмотрщиком стоял позади них; на квартердеке всё ещё имело место некоторое смятение, но лихорадочная суета миновала. Им просто повезло с этой передышкой. От носа до кормы индиец выглядел теперь как боевой корабль: с нехваткой команды, со всё ещё загромождённой палубой, но — боевой корабль. Он перевёл взгляд за борт: уже достаточно рассвело, чтобы можно было разобрать красный цвет триколора в пятистах ярдах от них — теперь, когда дождь перестал, свет стал суровым и холодным — за полосой серого-серого моря. Держался стойкий вест, высокая облачность повсюду, за исключением горизонта; ровное умеренное волнение. «Беллона» по-прежнему шла левым галсом, она медлила, пытаясь прикинуть вес залпа «Лорда Нельсона». А «Лорд Нельсон» так и шёл курсом фордевинд, шёл тяжело — это было одним из его многочисленных недостатков. Было очень вероятно, что если капитан Споттисвуд продолжит идти таким курсом, француз повернёт на ветер и, делая две мили на одну «Лорда Нельсона», пройдёт за его кормой и даст продольный залп. Джек понимал это отчётливо: но в данный момент его мир был ограничен его орудиями, и было что-то успокоительное в подчинённости, ограниченной ответственности, и не надо принимать решений…