Постепенно белое пятнышко выросло и оказалось бригом; и этот бриг определённо их преследовал. Прошло несколько часов: за обедом капитан Азема был задумчив и погружён в свои мысли — едва притронулся к пище и несколько раз поднимался на палубу. «Лорд Нельсон» шёл под брамселями, под верхними и нижними лиселями, что приближало его к Ла-Корунье со скоростью в пять или даже шесть узлов — по мере того, как свежел ветер. Вскоре после четырёх поставили также бом-брамсели — с опаской, не зная, как повреждённые мачты выдержат нагрузку; и какое-то время казалось, что бриг начал отставать.
— Сэр, — тихо сказал Пуллингс, спустившись с головокружительной высоты после тщательного изучения брига. — Я почти уверен, что это «Сигалл». Мой дядя служил на нём штурманом в девяносто девятом, и я не раз бывал на борту.
— «Сигалл»? — переспросил Джек, прищурившись. — Он вроде сменил пушки на карронады?
— Верно, сэр. Шестнадцать двадцатичетырехфунтовых — еле помещаются в портах — и две длинные шестифунтовки. Он может здорово вдарить, если только подойдет поближе, да только он ужасно медленный.
— Медленнее чем это?
— Ещё как, сэр. Но смотрите, он ставит трюмсели. Это может изменить всё дело.
Изменение было маленьким, совсем маленьким — как если бы к парусам добавили одну-две скатерти. Тем не менее, этого оказалось достаточно, чтобы после пяти часов неустанной погони «Сигалл» подошёл на расстояние выстрела кормовых восемнадцатифунтовок на правом борту «Лорда Нельсона», а также его длинноствольной восьмифунтовки, которую капитан Азема приказал переместить, чтобы иметь возможность стрелять сквозь галерею капитанской каюты.
На протяжении десяти морских миль бриг — а они теперь были уверены в том, что это «Сигалл» — мог отвечать только носовыми шестифунтовками, что не давало ничего, кроме дыма и воодушевления для его команды; но мало-помалу «Лорд Нельсон» углублялся в тёмную полосу моря, где ветер, отражённый Центральной Кордильерой, в сочетании с отливным течением сформировал своеобразный рубеж — малоподвижную, покрытую зыбью область моря, облюбованную чайками и другими прибрежными птицами.
В течение пяти минут «Лорд Нельсон» существенно сбавил ход; такелаж пел всё слабее и слабее, и «Сигалл» вскоре оказался у них по правой раковине. Не успев ещё в свою очередь пересечь тёмную полосу воды, бриг дал первый полный бортовой залп из своих предназначенных для ближнего боя карронад: недолёт, и следующий тоже; но одно двадцатичетырехфунтовое ядро, срикошетив, пробилось через гамаки и на излёте стукнулось о грот-мачту. Капитан Азема задумчиво перевёл взгляд с тяжёлого ядра на бриг: тот ещё мог пройти с четверть мили, прежде чем потеряет хороший ветер. А приблизившись ещё хотя бы на пятьдесят ярдов, эти двадцатичетырехфунтовки громыхнут прямо ему в уши, пробивая драгоценные борта ост-индского судна и подвергая риску и так уже повреждённые мачты. Им владело скорее раздражение, чем опасения за исход столкновения: и скорость и точность стрельбы «Сигалла» оставляли желать много лучшего, в то время как у него на судне находилось восемь опытных наводчиков; способность брига к маневрированию тоже вряд ли была много лучше, чем у него, и ему нужно было всего лишь сбить им одно-два рангоутных дерева, чтобы оставить бриг позади и достичь побережья. Тем не менее, ему следовало как следует собраться.
— Этот ваш бриг весьма некстати, — сказал он Джеку. — Похоже, у нас могут с ним возникнуть серьёзные сложности. Я должен попросить вас спуститься в трюм. Messiers les prisonniers[54] в трюм, пожалуйста — прошу всех пленников пройти вниз.
Возражать его властному тону не приходилось. Они неохотно спустились, бросая взгляды на вечернее море — люк за люком вплоть до последнего; решётчатая крышка с глухим звуком захлопнулась над их головой; загремела цепь. Именно отсюда, из битком набитой утробы ост-индийца, запертые среди запахов чая, корицы и трюмной воды, Джек, Пуллингс, европейские служащие Компании и все прочие пассажиры следили за сражением. Следили, разумеется, только с помощью слуха, поскольку находились ниже ватерлинии, и видно было только раскачивающийся фонарь и смутные очертания тюков; но то, что они слышали — слышали хорошо. Корпус «Лорда Нельсона» резонировал от грохота его восемнадцатифунтовок как музыкальный ящик, понижая звук на октаву; а море доносило также звук бортовых залпов «Сигалла» — странный глухой звук, как будто удары обёрнутого ватой молота где-то в отдалении — звук, лишённый обертонов и настолько чёткий, что можно было даже различить каждую из восьми карронад, чьи выстрелы на открытом воздухе сливались бы в один.