— Я думаю, вы с Марией отлично справитесь и без меня, — сказал он Марине с извиняющейся улыбочкой. — А если обнаружится какой-нибудь серьезный случай, я завтра же подъеду туда с Мейрованом.
Когда Марина отошла, Нельсон шепнул мне на ухо:
— Ты, братец, журналист, и тебе за эти вояжи платят деньги. А я — покорнейше благодарю! Пока ты будешь таскаться по этим грязным малокам, я позагораю на берегу Туатуари.
Рядом со мной чинно восседал какой-то чикао. Мы нагнали его километрах в полутора от поста Леонардо и, поскольку он, судя по всему, тоже направлялся к камаюра, решили подвезти. Чикао спокойно залез в «джип» и, не поморщившись, уселся на раскаленное сиденье. Разговора с ним, к сожалению, не получилось, так как он не знал ни слова по-португальски. Всю дорогу индеец невозмутимо молчал, держа в руках новенький карабин. А когда узкая тропа оказалась перегороженной раскидистой ветвью жатоба, отломившейся, видимо, во время последнего урагана, Галон знаками попросил чикао расчистить путь. Не теряя хладнокровия, парень выпрыгнул из машины и спокойно разломал ветвь. Потом снова уселся на свое место, и мы поехали дальше.
Как и большинство других племен Шингу, камаюра пришли сюда откуда-то с востока. Старики рассказывают, что когда-то «очень давно» их предки жили у «бурного озера». Может быть, они так называли Атлантическим океан? Отступая на запад, камаюра прошли тысячи километров через сельву, реки и горы. И обосновались где-то в районе Диауарума. Оттуда их начали теснить индейцы топори, пришедшие с реки Батови. Тогда камаюра направились на юг: их пригласили поселиться рядом с собой ваура, обитавшие на берегу большого озера Ипаву. Впоследствии ваура ушли с этого озера, и оно стало собственностью камаюра.
Подобно тому как женщины ваура прославились своим гончарным искусством, мужчины камаюра являются непревзойденными мастерами по изготовлению луков и стрел. В этом отношении с ними могут соперничать только чикао. Вот что писал о них Айрес да Кунья — бывший сотрудник Службы защиты индейцев: «Камаюра приветливы, радостны и ласковы. Мужчины выделяются отличным телосложением. Они не пользуются никакой одеждой, но украшают себя безделушками и очень любят расписывать свои тела черной и красной красками. Женщины камаюра отличаются весьма утонченными формами и красотой лица».
В том, что Айрес да Кунья не преувеличивал, мы могли убедиться, когда, салютуя хриплой сиреной, Галон лихо вкатил на поляну, вокруг которой высились пять малок. Жара была нестерпимой. Градусов под пятьдесят в тени. Казалось странным, что пять хижин, напоминавших гигантские стога сена, не самовоспламеняются под этим солнцем, которое стремилось излить весь свой жар в последние несколько дней, остающихся до качала дождей.
Пока Галон описывает по поляне нечто вроде круга почета, за «джипом» с восторженными воплями бегут мальчишки. Из малок выглядывают женщины. Узнав Марину, они улыбаются и радостно машут руками.
Захватив чемоданчики, медсестры начинают обход хижин, а мы с Галоном направляемся к «мужскому клубу», который здесь, как и во всех остальных деревнях Шингу, размещается в центре поляны. Усевшись на толстом бревне, несколько камаюра неторопливо растирают себя красной краской «уруку». Операция эта сопровождается музыкальным аккомпанементом: двое молодых парней играют на маленьких свистульках — «авижаре», сделанных из пяти связанных между собой тонких стеблей «такуари». Я достаю магнитофон. Музыканты вопросительно смотрят на меня. В ход идут «карамело», и удовлетворенные гонораром парни, которых, как мне сообщил Галон, зовут Макари и Карикари, с удвоенной энергией продолжают концерт. Потом Макари поет какой-то гимн, посвященный солнцу, луне и озеру Ипаву, где камаюра ловят вкусную рыбу. Затем оба певца по моей просьбе вновь берутся за «авижаре» и исполняют похоронный гимн племени, исполняемый во время обряда погребения.
Тут же, в нескольких метрах от «мужского клуба», находится и кладбище камаюра. Как и в остальных селениях Шингу, оно представляет собой небольшой прямоугольный участок поляны — метров восемь длиной и метра четыре шириной, огороженный низеньким частоколом из колышков, вбитых в землю. Когда индеец умирает, его тело, завернутое в принадлежавший ему гамак, опускают в узкую яму, метра в полтора шириной. Туда же укладываются украшения, которыми пользовался покойник, его лук и стрелы. Чтобы обеспечить покойнику максимальный комфорт, на его могиле оставляют миски с водой и пищей. Некоторые племена, впрочем, поступают иначе: имущество умершего по-братски делят между его соплеменниками. А иногда оно торжественно сжигается на костре.