Егор прислоняется к стене, заглядывает осторожно в щель.
Полкан похихикивает, излагая, но хихикает суетливо, а рожа у него раскраснелась, будто от выпивки. Тамара выслушивает его, не перебивая; в черных глазах – кипучее бешенство. Она дает ему закончить.
– Одно скажи: ты мне правда не веришь, или боишься сойти за подкаблучника перед этими солдафонами?
Полкан выбирает осторожно.
– Ну… Нельзя сказать, чтобы я тебе совсем не верил.
– Значит, ты в себя не веришь. Был бы уверен в себе – не побоялся бы выглядеть слабаком.
– Так! Ты давай-ка слишком-то не бурей!
Он тоже встает – и оказывается ростом ей всего только до переносицы.
– Ты боишься сойти за слабака, а нас всех обречь не боишься?
– Да что ты будешь делать!
– Мы его не трогаем – оно нас не трогает, Сережа. Все просто. Так им и объясни. Что тут трудного? Что тут непонятного?
– Тамара! Они, бляха, военные люди! У них есть приказ! И у меня есть приказ! Все! А «оно нас не трогает» это херня какая-то, а не объяснение, почему ты не выполняешь приказ! А невыполнение приказа это саботаж! А время военное! Что тут непонятного, бляха?!
– Ты их же в первую очередь и убережешь. Этого красавчика казака и всех его мальчишек. С кем они там в Москве у себя воевали? С бандитами какими-нибудь! Что они вообще знают про тот берег?
– А мы что знаем про тот берег? Да боже ты мой, ты сама-то что знаешь про тот берег? Именно знаешь, а не чувствуешь?! Ну Тамарочка, ну твои сны, твои гадания на кофейной гуще к делу не подошьешь, ты понимаешь это или нет?! Тьфу ты, боже мой!
Он принимается расхаживать по зале взад и вперед, пыхтя и потея. Тамара вцепилась в него взглядом, не отпускает. Сцена затягивается.
– Зато, если они там сгинут, вот это ты подошьешь к своему делу. Или к твоему делу в Москве подошьют!
– Ладно. Пойду, скажу: за мост вам идти нельзя. Там сидит лихо. Змей, например. У моей жены предчувствие. Дай только, рюмашку опрокину для храбрости.
– Не смей надо мной смеяться! Никто не виноват, что тебе, полену бесчувственному, ничего такого не доступно!
– Господи! А тебе-то что доступно, ну? Из-за чего крайний раз паника была? Когда этот бомж через мост пришел! Что ты говорила? Что он всем нам смерть несет? Бомж, ушибленный, да и глухой еще!
– Он не бомж! Он святой отец!
Мамка и ее глупости. Вот еще, святой отец нашелся. И так весь дом в иконах – ни чихнуть, ни пернуть, а теперь и это еще. Еще, блин, поведет, чего доброго, Егора креститься! Сколько раз уже ей говорил: ну веришь – и верь сама, не надо заставлять людей! Он сам разберется как-нибудь.
Но тут кое-что поинтереснее. Значит, казаки за мост уезжают, в экспедицию! Хорошие новости: не повезет же казак Мишель с собой!
А с другой стороны: в настоящую, блин, экспедицию. За мост!
– Егор! Ты что, подслушиваешь там?!
Спалила его.
Егор протискивается в кухню.
– Сорян. Я гитару хотел свою попросить. У меня ж вроде закончился мой этот срок. Который типа наказание.
У Полкана харя уже прямо пунцовая. Егору отвечает он:
– Подождешь!
Мать пока на него внимания не обращает.
– Каждый в снах свое видит. Ты, может, прошмандовок каких-нибудь своих старых. А я – будущее. Это ты ничего не знаешь, а я знаю все. Знаю, что с той стороны реки – зло. И что это зло только и ждет, чтобы мы его разбудили. Пускай эти болваны при погонах едут туда, за мост, да? Пускай тычут в него палкой. Сначала оно их сожрет, а потом и к нам переползет.
– Ой, ну мам! Ну хорош его стращать! Ну ведь ни один твой сон не сбылся еще!
Полкан поддакивает:
– Это, между прочим, верно. И глухой этот вон тоже говорит – ничего там особенного нет!
Тут взрывается и Тамара – и тоже обрушивается на Егора.
– Выйди вообще отсюда, у нас свои разговоры!
– Гитару отдайте!
Егор скрещивает руки на груди, и его глаза – не в мать, а в отца раскосые и дикие, искрят об ее глаза.
– Не получишь ты своей гитары, если будешь так разговаривать! Все, на неделю ее лишен!
– Да что я такого сказал-то? Сны это просто сны, мамуль! Это ты вечно с ними носишься!
– Просто сны? Никто не виноват, что тебе ничего не передалось! Все отцовские сорняки забили!
– Ой, ну все! Начинается!
Егор зло хохочет.
– Отцовские сорняки! Зато, может, крыша не поедет, как у деда! Здоровей буду!
– Две недели без гитары! Не отдавай ему, Сережа! Пускай научится нормально разговаривать с родителями сначала!
– Да и пошли вы! Шерочка с машерочкой! Психи! Что один, что другой! Родители, блин! В гробу я таких родителей видал!