Чтобы понять внешнюю политику администрации Буша, недостаточно фокусироваться на «истерических выходках» Дика Чейни и Дональда Рамсфельда, или на техасском прошлом Буша, или на подлом неоконсервативном заговоре. Решающим оправданием политики Буша было 11 сентября. В течение десяти лет до атак террористов Соединенные Штаты вели себя на мировой сцене несдержанно. Но мощные внутренние ограничители - деньги, конгресс, общественное мнение - затрудняли Вашингтону проведение односторонней и воинственной внешней политики. Военные вмешательства и помощь иностранным государствам были непопулярны, поскольку после окончания холодной войны общество желало отступления Соединенных Штатов на мировой сцене. Вмешательство в Балканский кризис, расширение НАТО, помощь России - все это требовало значительных усилий со стороны администрации Клинтона, и зачастую приходилось преодолевать серьезное сопротивление, несмотря на тот факт, что все эти предприятия были мало рискованными и обходились дешево. Но 11 сентября изменило все. Оно снесло внутренние ограничители американской внешней политики. После страшной атаки Буш получил единую страну и глубоко сочувствующий ей мир. Война в Афганистане усилила эффект всемогущества Америки, поощряя самых жестких членов администрации, которые использовали этот успех как аргумент для начала войны против Ирака - причем они настаивали, что делать это надо быстро и в одностороннем порядке. Соединенные Штаты не нуждались в остальном мире или в прежних механизмах легитимности и сотрудничества. Это была новая мировая империя, которая должна создать новую реальность - такими были доводы. Формула, объясняющая внешнюю политику Буша, проста:
однополярность +11 сентября + Афганистан = односторонний подход в международных делах + Ирак*.
* Это не является темой данной книги, но лично я одобрял свержение Саддама Хусейна, хотя с самого начала настаивал на применении большей силы и на получении международных санкций для вторжения и оккупации. Моя аргументация была главным образом связана с тем, что политика Запада в отношении Ирака провалилась - санкции не соблюдались, по причине эмбарго умерло много гражданских лиц, «Аль-Каиду» привела в ярость наша военная база в Саудовской Аравии, из которой мы контролировали зону запрета полетов - и я полагал, что более современный и более умеренный Ирак в центре арабского мира поможет разрушить его неблагоприятную политическую динамику. С самых первых недель я был против оккупационной политики Вашингтона. Сейчас я понимаю, что недооценил не просто самонадеянность и некомпетентность администрации, но также и сложность задачи. Я продолжаю считать, что современный умеренный Ирак существенно изменит политику на Ближнем Востоке. Я надеюсь, что в долгосрочной перспективе Ирак станет именно таким, но за это была уплачена ужасная цена - для американцев, для репутации Америки, но особенно для иракцев. А политика - это вопрос цен и выгоды, а не теологии.
В эпоху однополярности изменилась не просто суть американской стратегии. Изменился стиль руководства, который стал имперским и диктаторским. Контакты с зарубежными лидерами происходят, но это улица с односторонним движением. Другие правительства часто просто информируются о политике США. Высшие американские чиновники живут в своем мирке, они редко лицом к лицу встречаются с соотечественниками за океаном, не говоря уже об иностранцах. «Когда мы встречаемся с американскими руководителями, они говорят, мы слушаем - мы редко спорим с ними или говорим то, что думаем, потому что они просто не поймут. Они просто повторяют нам американскую позицию - как турист за границей, который считает, что если он будет говорить громче и медленнее, его лучше поймут», - говорил мне один старший политический советник из ведущей европейской страны.