Подъем остального мира - это реальный, но длительный и медленный процесс. Именно он гарантирует Америке важную, хотя и иную, чем раньше, роль. По мере того как будут развиваться Китай, Индия, Бразилия, Россия, Южная Африка и множество более мелких стран, между ними будут возникать новые точки напряженности. Между многими из этих стран существует историческая вражда, у них возникают пограничные конфликты и противоречия; в большинстве случаев одновременно с экономическим ростом и укреплением геополитического статуса поднимает голову и национализм. Будучи довольно отдаленной страной, Америка часто выступает в роли очень удобного партнера для многих региональных держав, обеспокоенных ростом влияния какого-нибудь нового гегемона. И в самом деле, как отмечает ученый Уильям Уолфорт, влияние Америки усиливается с возрастанием какой-нибудь доминантной региональной силы[7]. Эти факторы часто отмечают в дискуссиях об Азии, но они справедливы и в отношении других регионов мира. Этот процесс не будет механическим. По мере экономического роста одной из стран (Китай) ее сосед (Индия) не станет искать формального союза с Соединенными Штатами - это вам не система динамического равновесия, которая работает с неотвратимостью часового механизма. Современный мир куда сложнее. Но это соперничество даст Соединенным Штатам возможность играть более серьезную и конструктивную роль в центре мирового порядка. У США есть потенциал стать тем, во что Бисмарк помог превратиться (на короткое время) Германии в конце XIX века, - «честным маклером» Европы, строившим тесные отношения с каждой из ведущих стран, причем эти отношения были прочнее тех, что связывали отдельные страны друг с другом. Это был центр европейской системы. Быть глобальным маклером сегодня - это работа, которая может потребовать участия не только правительства Америки, но и ее общества со всеми присущими ему достоинствами и чувством перспективы, которые оно использует для решения проблем. Это та самая роль, которую Соединенные Штаты - с их глобальными интересами и глобальным присутствием, с их невероятными возможностями, разнообразными сообществами иммигрантов - могли бы научиться играть с большим мастерством.
Эта новая роль весьма отличается от обычной роли сверхдержавы. Она требует консультаций, сотрудничества и даже компромиссов. Она создает власть, формулируя программы, определяя ключевые проблемы и мобилизуя коалиции. Это не нисходящая вертикаль иерархии, когда Соединенные Штаты принимают свои решения и затем сообщают о них благодарному (или молчаливому) миру. Но это очень важная роль, потому что в мире со многими игроками выработка плана и организация коалиций становятся главными формами власти. Председатель правления, способный грамотно руководить группой независимых директоров, - это по-прежнему очень могущественная личность.
Крупнейшие американские мультинациональные компании лучше всех поняли, как можно преуспеть в постамериканском мире. Они завоевывают новые рынки, меняя их прежний уклад. Возьмите, например, General Electric, которая в прошлом не верила в совместные предприятия за рубежом. В каждом она хотела иметь 100 процентов акций. Однако последние пять лет, наблюдая за ростом навыка и уверенности местных фирм на развивающихся рынках Китая, Индии, Бразилии, России и Южной Африки, СЕ пришла к выводу, что такая стратегия изолирует ее от самых быстрорастущих регионов мира. Поэтому компания изменила свой подход. Президент и председатель совета директоров СЕ Джеффри Иммельт подводит итог: «Безусловно, мы могли бы продолжать скупать мелкие компании и изменять их по модели General Electric. Но мы усвоили урок: лучше быть партнером с компанией номер 3, которая хочет стать компанией номер 1, чем приобретать мелкую компанию или отказаться от нее вовсе». New York Times назвал это отходом от принципов «административного империализма», ставшего «роскошью, которую СЕ больше не может себе позволить»[8]. Вашингтон, которому не грозит испытание рыночными условиями, пока еще не осознал, что дипломатический империализм - это роскошь, которую Соединенные Штаты больше не могут себе позволить.