Не издав ни звука, пришелец отпустил лестницу и, как мне показалось, необычайно медленно отделился от металлической стены башни. Я бросился к краю площадки и проводил взглядом темное кувыркающееся тело. Хрусткий звук удара о промерзлую землю донесся до нас.
— Кто это был? — прошептала Марина.
— Хер его знает. Уж точно не игрок.
— Что ему было надо?
Марина вдруг заплакала.
— Ты чего? — растерялся я.
— Когда все это кончится? — прокричала она. — Проклятая жизнь!
Чудачка! Как будто есть другая жизнь. Я, например, другой жизни не знал.
— Успокойся, — я присел на колени и обнял ее, погладил спутавшиеся волосы. — Я с тобой, я защищу тебя.
— Правда? — по-детски спросила она. — Повтори.
— Я защищу тебя.
Девушка прижалась ко мне, вздрагивая. И откуда ты такая взялась в Джунглях, где цена жизни — мгновение? Мгновение, которого не хватило, чтобы добежать до убежища? В Джунглях никогда и ни в чем нельзя быть уверенным. Ты думаешь: надежно спрятался, никто и ничто не угрожает, но вдруг настигает напасть, какой не ждешь, а это самое хреновое.
Марина устала: смерть старухи, стрелки, полет над Джунглями, моя травма. А тут еще ночной нежданный посетитель…
— Вздремни, подежурю, — предложил я.
Мы сидели на холодном металле, слушая завывание ветра, дальний гул леса.
— Не хочу, — пробормотала она, опуская голову мне на колени. Сразу уснула.
Ныло задетое пулей плечо, да и во всем теле разливалась слабость. Но мне было покойно, даже, пожалуй, весело. Едва ли кто-либо в Джунглях испытывал подобное. Мне открылся новый смысл существования, заслонив прежний — борьбу за собственную шкуру. Моя шкура! Сколько на тебе отметин от заточек, клыков, пуль, сколько ожогов, шрамов и затянувшихся язв! Ты задубела и потрескалась от мороза. Я спасал тебя, и буду спасать, но ты теперь не властна надо мною, моя шкура, я не служу тебе! Лишь одно в Джунглях достойно служения, напряжения всех сил.
Я откинул прядь волос с лица Марины, и стал смотреть — то на него, то на звезды, сияющие над нами.
Красная полоска окаймила горизонт. Пошел редкий мокрый снег. Неуверенно выглянул краешек солнца — луч, поплясав на обломках арматуры, перепрыгнул на лицо спящей Марины, пробежался по припухлым покрасневшим губам, веснушчатым розоватым щекам, блеснул в волосках бровей. Она открыла глаза, слабо улыбнулась.
— Утро?
— Утро, — приподняв ее голову, я поднялся с колен. — О!
— Ты чего?
— Ноги затекли, — простонал я. — Дьявол!
Тысячи иголок безжалостно вонзались в мышцы — хотелось и плакать, и смеяться одновременно. Я принялся неуклюже шагать по площадке, морщась и вскрикивая. Марина прыснула со смеху.
— Тебе-то хорошо, — закричал я.- О! Стрелковская пытка.
— Посмотрел бы ты на себя.
Я усмехнулся.
— Поднимайся сама, — крикнул. — Посмотрим, как у тебя!
Она встала и, притворно ойкнув, принялась вышагивать рядом со мной.
— О! Пытка стрелковская.
— Не притворяйся.
Подойдя к краю площадки, я посмотрел на ночного гостя, распластавшегося внизу, как черный крест.
— Лежит? — приблизившись, спросила Марина.
— Куда денется, с такой-то высоты.
Высота и вправду была головокружительная: при свете солнца весь город как на ладони — белый лист с зелеными и красноватыми крапинками.
Как я и думал, ни одного здания не уцелело. Неподалеку от башни начинался лес, уходящий к самому горизонту. Он казался сплошным, но я знал, что есть просека, по которой стелется железная дорога.
Где-то на окраине из-под земли поднимались клубы сиреневатого пара, будто беззубый рот старого курильщика выпускал дым.
— Андрей, пошли отсюда.
Я повернулся.
— Мне совсем не нравится этот город, — сказала Марина, глядя вдаль. — Да и есть хочется…
Мы подошли к лестнице.
— Я первый, ты за мной.
Марина кивнула.
Я перелез с платформы на лестницу и стал медленно спускаться.
— Андрей!
— Да?
— Мне страшно! Голова кружится!
Только этого не хватало.
— Цепляйся! Не смотри вниз!
Я остановился, задрав голову.
— Хватайся за перекладину!
Марина, зажмурившись, перелезла с платформы на лестницу.
— Держись крепче!
— Держусь… Кажется…
Она неуверенно засмеялась.
Я помог Марине соскочить с лестницы.
— Больше всего боюсь высоты, — призналась она, поймав мой взгляд.