Не осталось даже злости на глупого мальчишку. В конце концов, он тоже человек. А люди всегда чего-то хотят. Кто-то — быть здоровым. А кто-то — быть свободным.
А где она, свобода? Разве есть она в этом мире?
Эйм укутал Эрнста одеялом, осторожно поднялся с постели и подошёл к монитору видеофона. Судя по последнему сеансу связи, экипажу Чумы пришлось покинуть танк. Беглый раб оказался хитрее, чем предполагалось. Кроме того, ему помогло существо, по всем параметрам относящееся к мутантам. Мутант помогает человеку?! Куда катится этот мир?! Казалось, что дальше ему катиться уже некуда.
На экране бесшумно колыхалась чёрно-белая рябь. Эйм сидел, обняв себя руками, и не вызывал Чуму на связь. Что нового ловцы ему скажут? Что они «ведут преследование», и что находятся в таком-то квадрате? Толку от квадратов? Времени остаётся так мало.
Как же хочется жить…
И обманывать себя надеждой. Так легче. Когда есть хоть какая-то надежда.
Эйм тяжко вздохнул. Холод в теле становился каким-то мокрым и вязким. Щёки пощипывало. Казалось, под кожей мерцает электричество. Болезнь издевалась, с каждым днём показывая, что никто не может победить её. Она приспосабливается к тем или иным иммунным клеткам, и темноглазые вынуждены как можно чаще менять доноров. Не очень состоятельные умирают обычно годам к сорока пяти, не имея возможности купить нового раба. Но в случае Эйма ни деньги, ни положение в обществе не играли никакой роли. Нужен был только Гэйб. И больше никто.
Эйм решил отвлечься от невесёлых мыслей и от дурноты. Обычно ему помогала работа — он открывал свой ноутбук и просчитывал различные экономические операции. Развитие ферм, институтов генной инженерии, филиалов фирмы. Думать надо очень напряжённо, ни на что не отвлекаться. И болезнь на некоторое время отползала, как побитая собака, чтобы потом наброситься с удвоенной яростью.
Эйм встал. Его качнуло. В голове как будто всколыхнулась волна тёплой воды, а горло защекотало от острой короткой жажды. Моргнув несколько раз и держась побледневшими пальцами за спинку кресла, Эйм распрямился и заставил себя сделать шаг. И рухнул на пол без сознания.
Проклятому рабу несказанно повезло — в скалах обитал какой-то бывший житель полиса, имевший в своём распоряжении настоящий флайер. Хоть и старой модели. Но, тем не менее, он развивал скорость гораздо большую, чем байки и, тем более, танк. Плоская и обтекаемая машина приподнялась над плато, заставляя троих ловцов приоткрыть рты в изумлении, и сразу же рванулась на запад. Зелёная точка на радаре быстро удалялась. Значит, Гэйб находится на борту флайера. Оставалось загадкой, кто же это такой добрый решил помочь беглому рабу, а не выслужиться перед правительством, доставив того обратно в полис? Ловцы жалели, что уже успели покинуть танк. Так они могли хотя бы подбить флайер из пушки. Но им пришлось гнаться за машиной по прерии, пока не кончилось горючее. Флайер преспокойно продолжил свой полёт в нескольких метрах над землёй. А ловцы с ненавистью провожали его взглядами.
Гэлу нервно расхаживал туда-сюда перед байками. Нолл и Нэйк пытались оживить чёртовы машины, не приспособленные к такой долгой гонке по пыльной прерии. На синтезирование нового горючего может уйти несколько часов.
— Ребята, ну скоро вы? — не выдержав ожидания, Гэлу вернулся к технику и оператору, нервно постукивая пальцами по рукояти пистолета.
Нэйк тихо огрызнулся, Нолл неопределённо пожал плечами, уверив, что подкачать горючего осталось совсем немного.
Тихо заверещал сигнал вызова. О чёрт. Опять краснеть перед Хозяином Эймом и мямлить про то, что они «продолжают преследование». Гэлу приподнял руку и нажал кнопку на браслете голографического видеофона. И несколько опешил от неожиданности. Это был не Хозяин Эйм, а его любимый раб, Эрнст.
— И сколько ещё ждать, пока вы поймаете одного-единственного раба? — проговорил он, плохо сдерживая раздражение.
Гэлу сжал челюсти. Какой-то светлоглазый будет требовать у него отчёта?! Простая игрушка, иммунный придаток, хоть и относящийся по какой-то невероятной причине к касте «чёрно-белых»… Хорошо, что шлем скрывает лицо, и не видно, как презрительно скривились губы ловца.
— Мы продолжаем преследование, — ответил Гэлу заученную фразу.
— Постарайтесь продолжать быстрее! — рявкнул Эрнст.
— А где Хозяин Эйм, почему он с нами не связался? — спросил Гэлу.
Но раб быстро отключился, как будто не расслышав этого вопроса. Гэлу недоумённо выключил видеофон, и полупрозрачный голографический экран исчез.
Вернувшись к двоим коллегам, белый ловец произнёс:
— Ребята, кажется, нам действительно стоит поторопиться. Там происходит что-то странное.
— Всё готово. Должно хватить ещё на пару дней, — ответил Нолл, прыгая в седло своего вороненого байка. Нэйк молча завёл свою машину, и вскоре три ловца неслись по прерии, и за ними, как за кометами, тянулся шлейф пыли.
Глава шестая
Кризис всё-таки наступил. Лекари знали, что без поступления иммунных клеток Гэйба Хозяин Эйм продержится недолго. Но никто не думал, что настолько недолго. Самым ужасным было то, что он не впадал в кому. Мучался, оставаясь в сознании. Его положили в барокамеру, как в стеклянную коробку. Лекари в белых комбинезонах и респираторах, похожие на тени, которые приходят за душой умирающего, хлопотали с приборами и капельницами. Эрнсту разрешили присутствовать в лазарете. Иногда Хозяин Эйм медленно поворачивал голову, отыскивая мутными глазами Эрнста. В барокамере было много света — пронзительно-белого, даже синеватого. А в боксе лазарета царил полумрак. Эрнст хорошо видел своего Хозяина, а тот его — почти не видел. Эрнст сидел на стуле в уголочке, чтоб никому не мешать, и боролся с желанием вскочить, расшвырять всех этих бесполезных людей в стороны, а потом открыть барокамеру, обнять Эйма и унести его в тихую тёплую комнату, где они столько дней и ночей провели вместе.
Но белые тени должны виться вокруг Эйма. Они должны изо всех сил держать его в этом мире. Такова их работа. Но она бесполезна. Эйм умирал. Медленно, спокойно и неумолимо. Болезни надоели все компромиссы.
Эрнст не хотел в это верить. И он ненавидел лекарей за то, что все они уже считают Эйма умершим. Они — профессионалы своего дела. Они видят, когда можно хоть что-то сделать, а когда нельзя. Неужели сейчас — нельзя?…
Эйм лежал в барокамере, повернув лицо набок и пытаясь увидеть Эрнста в темноте. Он не помнил, когда впервые их соединили капельницами. Казалось, Эрнст был всегда. Но зато он помнил, как они впервые прикоснулись друг к другу. Они лежали на боку, гладили другу друга по плечам. И робко, преодолевая многолетние запреты и страх, трогали губы друг друга своими губами. Почему сейчас нельзя так же? Эйму было бы легче…
Эрнст сидел на стуле, вцепившись в свои колени ладонями, и вспоминал, вспоминал, вспоминал. Только самое хорошее. Как он впервые сказал Эйму «люблю». А тот посмотрел на него чуть искоса своими большими глазами цвета крепко заваренного чая. Эйм всегда носил плащи из тяжёлой плотной ткани, с высокими воротниками, которые придерживал рукой, и которые закрывали его лицо до самых глаз. Тогда он стоял у окна, точно так же придерживая воротник, и Эрнст запомнил эту картину навсегда. Пыльный рыжий закат. Эйм, маленький и уязвимый, укутавшийся в плащ. Высокий воротник, как забрало на шлеме древнего рыцаря. А над воротником — огромные, немного удивлённые глаза. Сейчас глаза совсем другие. Тусклые, потемневшие. Как камни на дороге.
Перестаньте же вы его мучить. Дайте мне просто обнять его. И ему станет легче…
Эрнст с каждой секундой ненавидел беглого раба Гэйба всё сильнее. Проклятый мальчишка. Щенок, который думал в момент побега только о себе. Интересно, он хотя бы догадывался о том, что является единственным способом Эйма выжить? Нет, вряд ли. Ведь если предположить обратное, то он просто чудовищно циничен и жесток. Гэйб не казался таковым. Он был просто глупым мальчишкой с горячим сердцем и пустой головой.