Рив относился ко всякого рода происшествиям вполне беспристрастно, как и пристало военному человеку. У него не было стремления что-то приукрасить или прибавить от себя, что свойственно натурам артистическим. Грант облегченно вздохнул. Ощущение было, что он слушает доклад одного из своих подчиненных. Никакой неприязни между Уитмором и Сирлом не наблюдалось, сообщил Рив. Он вообще не обратил бы на них никакого внимания, если бы не то, что они как бы отделились от всех остальных, и никто из стоявших у стойки не сделал попытки к ним подсесть. Будь все в порядке, кто-нибудь обязательно подошел бы к ним продолжить разговор, начатый у стойки. Но в ту среду окружающие, казалось, для них не существовали, и те, естественно, держались на расстоянии.
— Знаете, как собаки иногда ходят кругами, одна вокруг другой? Вот и они так же, — сказал Рив. — Ссоры еще нет, а настроение ощущается… Ссора может вспыхнуть в любой момент. Ну, вы, наверное, понимаете, как это бывает.
— Вы видели, когда уходил Уитмор?
— Никто этого не видел. Ребята спорили, кто в каком году играл в крикет за Австралию, и вдруг остановились, услышав, как хлопнула дверь. Билл Мэддокс увидел, что Сирл сидит один, и подошел к нему поговорить. Мэддокс держит гараж на краю деревни.
— Спасибо. И теперь, пожалуйста, имена тех, кто находился тогда в пивной.
Грант записал их: все больше имена местных жителей, бытующие в графстве чуть ли не со времен короля Артура. Уже выходя из пивной, чтобы сесть в машину, он спросил:
— Кто-нибудь из репортеров остановился у вас?
— Трое, — ответил Рив. — От «Кларион», «Морнинг Ньюс» и «Пост». Бегают сейчас по деревне, из свидетелей соки выжимают.
— В забеге также участвует Скотланд-Ярд, — кисло пошутил Грант и поехал к Биллу Мэддоксу.
На краю деревни стояло высокое деревянное строение. Выцветшая вывеска на нем гласила: «УИЛЬЯМ МЭДДОКС И СЫН, ПЛОТНИЦКИЕ РАБОТЫ И СУДОСТРОЕНИЕ». На одном из углов дома красовался свежий черно-желтый плакат, на котором стояло одно слово «ГАРАЖ».
— Насколько я понимаю, вам удалось наилучшим образом объединить век ушедший и век настоящий, — сказал он Биллу Мэддоксу, мотнув головой в сторону плакатика.
— Ну, «МЭДДОКС И СЫН» — это отцовское дело. Не мое.
— Я считал, что «СЫН» — это вы.
— Что вы! — сказал Билл с довольной усмешкой. — «СЫНОМ» был дед. А основал дело еще прадед. И до сих пор по части столярных работ в этой половине графства нас еще никто не переплюнул, хотя, может быть, кто-нибудь со мной и не согласен. Вы, видимо, спросить что-то хотите, инспектор?
Грант получил от Мэддокса все имеющиеся у того сведения, и, когда он уже уходил, Мэддокс спросил:
— Вы часом не знаете репортера по фамилии Хопкинс?
— Хопкинса из «Кларион»? Да, мы знакомы.
— Он тут все утро толокся, и, знаете, этот тип убежден, что все это просто рекламный трюк, чтобы лучше продавалась книга, которую они задумали написать.
Типично хопкинсовское восприятие события в сочетании с озадаченным лицом Билла! Это было уже слишком. Прислонясь к машине, Грант захохотал.
— Журналистская жизнь развращает, — сказал он. — А Джимми Хопкинсу самой природой назначено быть испорченным, как выразился бы один мой друг.
— Вот оно что? — сказал Билл, не переставая удивляться. — Глупо, по-моему. Просто глупо.
— Кстати, где я могу найти Сержа Ратова — вы не скажете?
— Он скорей всего дрыхнет, но если встал, то, наверное, уже подпирает почтовую конторку. Почтовая конторка у нас в магазине. Чуть дальше по улице. А Серж живет в пристройке рядом.
Но Серж еще не занял своего обычного положения у почтовой конторки. Он шел по улице от газетного киоска с газетой под мышкой. Грант никогда прежде не видел его, но достаточно хорошо разбирался в профессиональных признаках, чтобы усмотреть танцовщика на деревенской улице. Мешковатая одежда на кажущемся худосочным теле, впечатление постоянного недоедания, апатичности — все это заставляло думать, что и мускулы его вялы, как ослабевшая резинка. Гранта никогда не переставало удивлять, что искрометные молодые люди, без малейших усилий — разве что чуть скрипнув зубами — швырявшие туда-сюда балерин, оказавшись за кулисами, превращались в полуголодных мальчишек, торгующих вразнос.
Поравнявшись с Сержем, он остановил машину у обочины и окликнул его: