Селенья словно обезлюдели. Не из-за погоды, а потому, что сегодня было воскресенье. Он заметил, что шторы в некоторых коттеджах все еще были опущены. Люди, всю неделю встававшие с рассветом и не имевшие животных, которые будили бы их по воскресеньям, были рады поспать подольше. Он, случалось, ворчал, когда служебные обязанности вторгались в его частную жизнь (так сказать, ворчал ради удовольствия поворчать, поскольку имел возможность выйти в отставку уже несколько лет назад, после того как тетка оставила ему свое состояние), но поставить свою жизнь в зависимость от потребностей животных казалось ему обидной для свободного человека тратой времени.
Когда он подъехал к Милл-Хаусу со стороны дороги, где была входная дверь, навстречу ему вышла Марта. Живя в деревне, Марта никогда не наряжалась «под пейзанку», как делали многие ее коллеги. Она относилась к деревне, как относятся к ней сами сельчане — как к месту, где находится ее дом, и не считала нужным щеголять в ярких или подчеркнуто небрежных туалетах. Если у нее замерзали руки, она надевала перчатки. Она не считала, что должна выглядеть как цыганка только потому, что живет в Милл-Хаусе, в Сэлкот-Сент-Мэри. А потому и в это утро она предстала перед ним одетая изысканно и элегантно, как будто встречала его на ступенях «Стэнуорта». Но ему показалось, что вид у нее потрясенный. Собственно, выглядела она так, будто совсем недавно ее долго рвало.
— Алан, ты представить себе не можешь, как я обрадовалась, услышав твой голос по телефону. Я боялась, что ты уже успел уехать в город, несмотря на такую рань.
— Что же это за неожиданная находка? — спросил он, направляясь к двери, но она повела его кругом и вниз по ступенькам, к кухонной двери, находившейся с другой стороны дома.
— Нашел это твой почитатель Томми Трапп. Томми страстный рыболов. И часто отправляется на рыбалку еще до завтрака — очевидно, это лучшее время. — До чего типично это «очевидно» для Марты. Сколько лет она прожила у реки и до сих пор лишь понаслышке знает, в какое время рыба лучше клюет. — По воскресеньям он обычно берет что-нибудь с собой и уже не возвращается, — я хочу сказать, берет что-нибудь поесть, — но сегодня утром он уже через час был дома, потому что он… потому что он вытащил нечто весьма странное.
Она открыла ярко-зеленую дверь и ввела его в кухню. В кухне находились Томми Трапп и его мать. Миссис Трапп стояла согнувшись над плитой, и впечатление было, что и ее тошнит. Никто не сказал бы этого о Томми. Томми преобразился. Другой мальчик стоял перед Грантом. Он стал выше всех ростом и был увенчан венком, сплетенным из молний.
— Посмотрите, сэр! Вы только посмотрите, что я выудил, — сказал он, не дожидаясь объяснений Марты, и потянул Гранта к кухонному столу. На столе на нескольких аккуратно сложенных пухлых газетах, предохраняющих тщательно выскобленную деревянную поверхность, стоял мужской ботинок.
— Я никогда больше не смогу раскатывать тесто на этом столе, — простонала миссис Трапп, не оборачиваясь.
Грант взглянул на ботинок и вспомнил составленное полицией описание одежды пропавшего человека.
— Это ботинок Сирла, насколько я понимаю, — сказал он.
— Да, — сказала Марта.
Коричневый ботинок не шнуровался, а застегивался на пряжку. Он промок насквозь и был очень грязен.
— Где ты его выудил, Томми?
— Ярдах в ста от большой излучины вниз по течению.
— Ты, наверное, не подумал отметить то место?
— Я б да не отметил?! — обиженно сказал Томми.
— Молодец! Немного погодя ты должен будешь показать его мне, а пока что подожди здесь. Ладно? Не выходи и ни с кем не разговаривай об этом.
— Хорошо, сэр. Не буду. Никто об этом не будет знать, кроме меня и полиции.
Приободрившись немного после разговора с Томми, Грант пошел наверх в гостиную позвонить по телефону инспектору Роджерсу. После небольшой задержки, вызванной тем, что звонить пришлось Роджерсу домой, его соединили, он сказал, что придется еще раз пройтись драгой по дну реки, и объяснил почему.
— О Господи! — простонал Роджерс. — А мальчишка сказал, где именно он вытащил этот ботинок?
— Около ста ярдов вниз по течению от большой излучины, если это что-то вам говорит.
— Говорит! Это приблизительно в двухстах ярдах ниже того места, где они останавливались на ночь. Этот отрезок мы прочесали частым гребешком. А вы не думаете, что… По виду ботинка можно подумать, что он пролежал в воде со среды?