— А, эти! — сказал Роджерс тоном, за которым в низших слоях общества обычно следует плевок. — Вы когда-нибудь подобное читаете?
— Почитываю иногда.
— У моего сержанта это любимое занятие. Собирает самые знаменитые. Пока что скопил девяносто две книги. В одном романе, он называется «Боги на выручку…» — он замолчал, вглядываясь в даль. — Какая-то женщина идет сюда. Ведет под уздцы велосипед.
Грант присмотрелся.
— Это не женщина, — сказал он. — Это богиня, спешащая на выручку, — к ним приближалась несокрушимая Марта с термосами, полными горячего кофе, и бутербродами на всех.
— Без велосипеда я б их никак не дотащила, — объяснила она, — но это было нелегко, потому что большинство калиток стоят на запоре.
— И как же ты проникла через них?
— Приходилось разгружать велосипед, перетаскивать его на другую сторону и затем снова нагружать.
— Вот вам дух, создавший Империю.
— Не спорю, но на обратном пути Томми должен пойти со мной и помочь.
— О чем разговор, конечно, я пойду, мисс Холлард, — сказал Томми с полным ртом.
С реки подошли остальные полицейские и были по очереди представлены Марте. Грант забавлялся, наблюдая панибратство тех, кто, совершенно очевидно, никогда о ней не слыхал, и пиетет тех, кто слышал.
— Боюсь, что новость просочилась-таки, — сказала Марта. — Сегодня мне позвонил Тоби и спросил, правда ли, что реку снова тралят?
— Ты не сказала ему — почему?
— Нет! Конечно нет, — сказала Марта.
При воспоминании о ботинке лицо ее снова омрачилось.
К двум часам пополудни вокруг них собралось порядочно народу. А к трем часам небольшой кусочек суши превратился в настоящую ярмарку, и местному констеблю пришлось приложить поистине героические усилия, чтобы установить хоть какой-то порядок.
В половине четвертого, когда тральщики дошли почти до самого Сэлкота, так ничего и не обнаружив, Грант вернулся в Милл-Хаус и застал там Уолтера Уитмора.
— С вашей стороны было очень любезно, инспектор, известить нас, — сказал он. — Мне следовало бы быть на реке, но я просто не мог себя заставить.
— Никакой надобности в этом не было.
— Марта сказала, что к чаю вы будете здесь, и я решил дождаться вас. Есть… какие-нибудь результаты?
— Пока что нет.
— Вы спрашивали сегодня утром насчет ботинка — почему?
— Потому, что он оказался застегнутым, когда его вытащили. Меня интересовало, как снимал их Сирл обычно — в застегнутом виде или расстегнутом. Очевидно, он всегда их расстегивал.
— А как же… как оказалось, что ботинок был застегнут?
— Или его смыло с ноги течением, или он сам сбросил его, чтобы легче было плыть.
— Ясно, — сказал Уолтер тоскливо.
Он отказался от чая и ушел, понурый и совершенно растерянный.
— Я понимаю, что он должен вызывать жалость. Мне стыдно, что я не испытываю к нему должного сочувствия, — сказала Марта. — Китайского или индийского?
Грант успел выпить три большие чашки обжигающего чаю («ты же внутри себе все сожжешь», — заметила Марта) и к тому времени, как позвонил Уильямс, снова чувствовал себя человеком.
Доклад, несмотря на все старания Уильямса, был скуден. Мисс Сирл недолюбливала своего двоюродного брата и не делала из этого секрета. Она тоже американка, но родились они в противоположных концах Америки и впервые встретились уже взрослыми. И, по-видимому, сразу же начали ссориться. Приезжая в Англию, он иногда звонил ей, но на этот раз нет. Она и не знала, что он в Англии.
Уильямс спросил ее, часто ли ее не бывает дома, можно ли допустить, что Сирл заезжал к ней или звонил и не застал ее. Она ответила, что ездила в Шотландию на этюды и что, возможно, Сирл неоднократно звонил ей, об этом ей ничего не известно. Когда она уезжает, в студии никого не остается, и на телефонные звонки отвечать некому.
— Ты видел ее картины? — спросил Грант. — Которые она привезла из Шотландии?
— Да. Вся квартира заставлена ими.
— На что они похожи?
— На Шотландию. Даже очень похожи.
— Написаны в традиционной манере?
— Я не разбираюсь. А так все больше западная часть Сатерленда и Ски.
— А как насчет его приятелей в Англии?
— Говорит, ей странно слышать, что у него вообще могут быть приятели.
— Она не говорила тебе, что за ним какие-нибудь грешки водятся?
— Нет, сэр. Ничего такого она не говорила.
— И она не догадывается, почему он мог вот так внезапно исчезнуть и куда он мог деться?