— Нет, сэр. Не догадывается. У него нет никого близких, это она мне сообщила. Родители умерли, а он был единственным ребенком. Относительно же его друзей она, по-видимому, ничего не знает. Во всяком случае, он сказал правду, что в Англии у него была только одна двоюродная сестра.
— Что ж, большое спасибо, Уильямс. Да, утром я совсем позабыл спросить тебя — ты нашел Бенни?
— Бенни? Как же. Без труда.
— Плакался он на этот раз?
Из трубки донесся смех Уильямса.
— Нет, на этот раз он выкинул новое коленце. Симулировал обморок.
— И что он с этого имел?
— Три рюмки коньяка за чужой счет и сочувствие толпы. Как вы, конечно, догадываетесь, мы были в баре. После второй рюмки он начал приходить в себя и стонать, что подвергается преследованиям, и тут же получил третью. Ко мне же отнеслись скорей отрицательно.
Грант счел, что это прекрасный образец заниженной оценки происходившего.
— Хорошо еще, что это был вест-эндский бар, — сказал Уильямс. В переводе это должно было означать, что попыток силой помешать ему выполнять свои обязанности не было.
— Он согласился пойти с тобой для дачи показаний?
— Он сказал, что пойдет, если ему дадут сперва возможность позвонить по телефону. Я сказал, что он прекрасно знает, что, согласно правилам Главного почтамта, телефоном можно пользоваться в любое время дня и ночи, но, если разговор у него вполне невинный, он, надеюсь, не будет возражать против моего присутствия в телефонной будке в качестве «жучка»?
— И он согласился?
— Он прямо затащил меня в будку. И как вы думаете, кому позвонил этот сукин сын?
— Своему депутату?
— Нет, думаю, что депутаты с недавнего времени стали от него шарахаться. Он злоупотребил их доверчивостью. Нет, он позвонил своему знакомому парню, который печатается в «Уотчмене», и пошел петь Лазаря. Мол, не успел он выйти «на волю», как за ним по пятам рванули полицейские, которым обязательно надо было загнать его в Скотланд-Ярд давать показания. Трудно ожидать, что человек не собьется с прямого пути, если каждый раз, как он соберется пропустить в баре с приятелями пару стакашек, какой-то тип в штатском, в котором за версту видно детектива, подкатывается к нему с какими-то разговорами… и так далее, и тому подобное. И затем отправился со мной, весьма довольный собой.
— Была от него польза Ярду?
— От него нет, а вот от его сожительницы была.
— Выболтала что-нибудь?
— Нет, но у нее в ушах были серьги Поппи. Поппи Пламбр.
— Не может быть!
— Если бы мы на какое-то время не изъяли Бенни из обращения, она бы сама с ним расправилась. Прямо осатанела баба. Она жила с ним недолго и уже собиралась от него уходить, потому Бенни и «приобрел ей бриллианты в уши». Такой уровень интеллекта, как у Бенни, даже божью коровку едва ли обременил бы.
— Тебе удалось вернуть остальные вещицы Поппи?
— Да, Бенни пришлось признаться. У него не хватило времени все попрятать.
— Отлично сработано. А как с «Уотчменом»?
— Я-то хотел, чтобы «Уотчмен» сам расхлебывал кашу, которую заварил. Да вот шеф не позволил. Говорит, что, если можно избежать неприятностей, их нужно избегать, даже если мы имеем возможность лицезреть, как «Уотчмен» свалял грандиозного дурака. Так что пришлось мне позвонить ему и объяснить, что и как.
— Но хоть какое-то удовольствие ты от этого разговора получил?
— О да! Да! И немалое! Я говорю ему: «Мистер Риттер, докладывает младший детектив Уильямс. В моем присутствии Бенни Сколл звонил вам несколько часов назад». — «В вашем присутствии? — он даже оторопел. — Но ведь он именно на вас и жаловался тогда!» — «Ну и что, говорю я, мы ведь в свободной стране живем». — «Для кого свободной, а для кого и нет, — говорит он, — вы как-никак тащили его на допрос в Скотланд-Ярд». Я ответил, что предложил ему сопровождать меня. Он мог этого и не делать.
Тут он пустился рассказывать мне старую басню про травлю людей, отбывших наказание, сказал, что Бенни Сколл уже расплатился с обществом за свои ошибки и мы не имеем права преследовать его: он снова свободный гражданин своей страны. Ну и так далее.
— Вы опозорили его перед друзьями, — заявил мистер Риттер, — и снова заставили почувствовать всю безысходность своего существования. Что выиграл сегодня Скотланд-Ярд, заставив дать показания беднягу Бенни Сколла?
— Две тысячи фунтов стерлингов, — ответил я.
— Что? — закричал он. — Что вы несете?
— В такую сумму оценены драгоценности, которые в пятницу вечером он украл из квартиры Поппи Пламбр.