И, так как Грант сразу не ответил, он посмотрел на него и резко повторил:
— Да?
Вот так видишь, вот так не видишь.
Что-то порочное во всей ситуации.
Нельзя поддаваться интуиции безоглядно, Грант!
В чем-то чувствуется фальшь.
Вот так видишь, вот так не видишь!
Скороговорка фокусника.
Фокус, построенный на умении отвлечь внимание.
Отвлекая внимание, можно кому угодно запудрить мозги.
В чем-то тут чувствуется фальшь.
— Грант!
Он очнулся. До него дошло, что Брайс смотрит на него с изумлением. Что же ответить шефу? Согласиться, хоть и не хочется, а там будь что будет? Строго придерживаться фактов и свидетельских показаний, не рисковать?
И тут же, к сожалению, услышал словно издалека свой собственный голос:
— Вы когда-нибудь видели распиленную пополам женщину, сэр?
— Видел, — сказал Брайс неодобрительно, с подозрением поглядывая на него.
— Мне кажется, что это дело сильно отдает распиленной женщиной, — сказал Грант и вспомнил, что уже использовал эту метафору в разговоре с Уильямсом.
Однако реакция Брайса сильно отличалась от реакции сержанта.
— О Господи! — простонал он. — Не собираетесь ли вы снова разыграть с нами карту Ламонта? А, Грант?
Несколько лет назад Грант отправился в погоню за преступником в отдаленный район Шотландии и привез его обратно в Лондон. Привез преступника и все выверенные до мелочей доказательства против него, так что оставалось только вынести приговор; однако, передавая его в руки Ярда, заметил, что вообще-то, по его мнению, они ошиблись и арестовали не того, кого следовало (что впоследствии подтвердилось). Ярд не мог забыть этого случая, и с тех пор, стоило кому-то высказать оригинальное, противоречащее имеющимся доказательствам мнение, его обвиняли в том, что он разыгрывает «карту Ламонта».
Неожиданное упоминание Джерри Ламонта подбодрило Гранта — думать, вопреки несокрушимым доказательствам, что Джерри Ламонт невиновен, было еще глупее, чем считать, что дело об утопленнике попахивает распиленной женщиной.
— Грант!
— Есть что-то очень странное в этой ситуации, — упрямо сказал Грант.
— Что именно?
— Если бы я знал, я бы отметил это в своем докладе. Тут дело не в отдельном положении, а во всей ситуации. В самой атмосфере. Мне не нравится, как она пахнет.
— Не могли бы вы объяснить заурядному трудяге-полицейскому, что именно пахнет скверно в этом деле?
Не обращая внимания на нарочитую тяжеловесность фразы, Грант сказал:
— В нем все фальшиво с начала и до конца, как вы не видите! Явившийся неизвестно откуда Сирл оказывается на приеме. Да, я знаю, что нам все о нем известно. Что он тот, за кого себя выдает, и так далее. Мы даже знаем, что в Англию он приехал действительно тем путем, как говорил. Через Париж. Заказав билет в конторе «Америкэн Экспресс» в городе Медлин. Но это не меняет моего убеждения, что во всей этой истории есть что-то странное. Похоже ли на правду, что ему так не терпелось познакомиться с Уолтером только потому, что оба они были приятелями Куни Уиггина?
— Откуда мне знать? А что думаете вы?
— Зачем ему понадобилось знакомиться с Уолтером?
— Может, он загорелся этим желанием, послушав его передачи?
— И еще. Он не получал никаких писем.
— Кто не получал?
— Сирл. За все время, что он был в Сэлкоте, он не получил ни одного письма.
— Может быть, клей на конвертах вызывает у него аллергию. Ну и потом, я слышал, что некоторые люди предпочитают, чтобы их письма копились в банке, откуда они их впоследствии и забирают.
— Дело не в этом. Ни один из известных американских банков, ни одно из агентств о нем не слышали. Кроме того, есть один пустячок, который привел меня в недоумение, никак не соразмерное своему истинному значению. Я хочу сказать, значению для этого дела. У Сирла был с собой жестяной сундучок с выдвижными ящиками, похожий на те, в которых держат набор красок, только размером значительно больше обычного. В нем лежали его фотографические принадлежности. Что-то из этого сундучка исчезло, что-то размером десять на три с половиной на четыре дюйма. Лежала эта вещь в нижнем ящике, более глубоком, чем верхний. Ни одна из принадлежащих Сирлу вещей не укладывается в сохранившейся впадине, и никто не может определить, что это могла быть за вещь.
— Что ж тут такого странного? Наверное, существуют сотни предметов, которые могли бы в ней уместиться.