— Вовсе нет. Меня интересует только, ставите ли вы подобные аномалии в один ряд с полтергейстами и стигматами?
— Нет, ни в коем случае! Безусловно, есть женщины, которые чувствуют себя лучше в мужской одежде. Но многие наряжаются в нее из любви к приключениям, кое-кто из экономических соображений. А есть и такие, которые только этим путем могут осуществить свой замысел.
Она попивала кофе, слушала его — любезная хозяйка, занимающая незваного гостя, терпеливо дожидающаяся, когда он наконец сообщит ей о цели своего визита.
Да, подумал Грант, она могла бы быть надежным союзником.
Сердце его утихомирилось и билось сейчас в привычном ритме. Все это были ходы в игре, вести которую он научился уже давно: состязание двух умов. Его интересовала ее реакция на его ходы. Наступление с флангов она отразила. Сумеет ли отбить лобовую атаку?
Он отошел от полки с книгами и сказал:
— Мисс Сирл, вы были очень дружны с…
— С Лесли? Но я же уже…
— Нет. С Маргрит Мерриам?
— Мар… Не понимаю, о чем вы.
Явная промашка. Задумавшись хотя бы на секунду, она непременно сообразила бы, что никаких оснований отрицать свое родство с Маргрит у нее нет. Но столь неожиданно прозвучавшее в его устах имя привело ее в замешательство, и она потеряла бдительность.
— Настолько дружны, что не способны были трезво оценить ее?
— Говорят вам…
— Не надо. Не говорите мне ничего. Я сам скажу вам кое-что, что, безусловно, облегчит в дальнейшем наш с вами доверительный разговор, мисс Сирл. Я познакомился с Лесли Сирлом на приеме в Блумсбери. На одном из сборищ литераторов. Он пожелал быть представленным Лавинии Фитч, и я согласился познакомить их. Когда мы пробивались через толпу, нас сдавили так, что мы оказались прижатыми друг к другу. У полицейских специально развивают наблюдательность, но я и без того заметил бы любой маленький дефект с такого расстояния. У Лесли Сирла были красивые серые глаза и на радужной оболочке левого глаза просматривалась коричневая крапинка. Я потратил очень много времени, усилий физических и умственных, пытаясь выяснить все, что касалось исчезновения Лесли Сирла, и, благодаря врожденной находчивости и большой доле везения, достиг той стадии, когда мне недоставало всего одной крошечной детали, чтобы подтвердить свою версию. Коричневой крапинки. Я нашел ее сегодня внизу на пороге вашего дома.
Он умолк. Она сидела, держа на коленях чашку с кофе, и, опустив голову, смотрела в нее. В наступившей тишине тиканье стенных часов казалось томительным и громким.
— Странная вещь — половой инстинкт, — сказал Грант, — когда нас в тот день сдавили в толпе и вы засмеялись, глядя на меня, я вдруг смутился. Почувствовал замешательство. Знаете, как иногда бывает с собаками, когда они чувствуют, что над ними смеются. Я понимал, что никакого отношения к вашему смеху оно не имеет, но так и не мог уяснить себе причину своего смущения. В прошлый понедельник днем, приблизительно без четверти час, я начал постепенно догадываться, в чем дело, и в результате чуть не угодил под такси.
Выслушав его, она подняла глаза.
— Вы что, звезда Скотланд-Ярда? — спросила она без большого интереса.
— Что вы! — сказал Грант. — Нас, таких, дюжинами считают.
— Вы мне показались человеком недюжинным. Мне, по крайней мере, таких встречать никогда не приходилось. И вряд ли дюжинный полицейский сумел бы докопаться до того, что случилось с Лесли Сирлом.
— Ну, это не моя заслуга.
— Нет? Так чья же?
— Доры Сиггинс.
— Доры… А кто это?
— Она забыла свои туфли на сиденье у меня в машине. Аккуратно упакованные в бумагу. Но в прошлый понедельник без четверти час, как раз когда я очутился прямо под носом у такси, они превратились в пакет нужного размера.
— Какого размера?
— Размера пустого пространства в вашем сундучке для фотографических принадлежностей. Я пытался уложить на это место пару ботинок Сирла — будьте уверены, на это сообразительности мне хватило — но согласитесь, ни одному дюжинному детективу-трудяге не могла прийти в голову мысль, что в пакете завернуты вещи столь экзотические, как дамские туфли и яркий шелковый головной платок. Да, кстати, в описании женщины, которая вошла в автобус на перекрестке у базара, мой сержант указывает: «свободный габардиновый плащ».